— Не станет, — неуверенно отвечаю я. — По крайней мере, раньше я так думала.
— Не будет он рассказывать, — говорит Меган тихо, но уверенно, как будто они с Мэттом знакомы. — У тебя хорошее чутье на людей. Уверена, ты можешь ему доверять, как раньше, хоть сейчас он и ведет себя как ребенок.
— Надеюсь, — соглашаюсь я, продолжая в душе волноваться. — Но боже, бедная Нора! Если то, что я думаю, правда, она погибла только потому, что увидела меня в торговом центре.
— Нельзя во всем винить себя, — возражает Меган. — Люди принимают решения сами. Может, она тебя и видела. Но у нее, возможно, были дела и она осталась в Мичигане. Кроме того, лично я не настолько уверена в том, что твоя теория верна.
— Поищи Нору Фитцджеральд на «Фейсбуке», — прошу я, устав гадать. Меган выбирается из кровати и идет к компьютеру, чтобы запустить поиск людей на «Фейсбуке».
— Нет такого аккаунта, — заявляет она. — Хотя, может, она из тех, кто отрицательно относится к социальным сетям. Кстати, нужно обязательно развить эту тему в блоге.
— Нет, она не из таких, — говорю я. — Но на всякий случай поищи Джину Гейгер. Она лучшая подруга Норы.
— Так, вот Джина, — говорит Меган. — Ух ты. Ты только посмотри на эту красную помаду. Она, часом, не трансвестит?
— Сосредоточься, — прошу я. — Посмотри, с кем она дружит.
— Я бы с удовольствием, но это просто так не сделаешь. Нужно добавить ее в друзья. Хочешь, я это сделаю?
— Нет, давай придумаем какой-нибудь другой способ.
— Может, вернуться к первоначальному плану и добавить в друзья Нору? — спрашивает Меган.
— Тсс, — говорю я, поднимая руку. — Не мешай думать.
В комнате на некоторое время становится тихо.
— Давай поищем в Гугле что-нибудь о Норе Фитцджеральд, — предлагаю я, цепляясь за эту мысль, как утопающий за соломинку. В, тишине слышно, как ногти Меган стучат по клавишам.
— Да, что-то есть, — говорит она, нажимая ссылку.
Пока страница загружается, я выбираюсь из кровати и подхожу к столу, чтобы заглянуть в монитор из-за плеча Меган. Когда ссылка наконец открывается, мы видим перед собой веб-сайт местной газеты. Прочитав заголовок «Пьяная школьница погибла в результате дорожно-транспортного происшествия», мы с Меган, не сговариваясь, вскрикиваем от удивления и страха.
— Думаю, ты была права, — тихо произносит Меган.
— Это точно.
27
После всего увиденного я, сама того не желая, превратившись в сову, таращусь во тьму, не в силах уснуть. В пять часов утра кто-то стучит в дверь. Думая о том, кого может ожидать Алисия в такое время, я прислушиваюсь к шарканью ее шагов в коридоре. Шаги стихают, и слышно, как Алисия с кем-то шепчется у двери. Через некоторое время я с удивлением понимаю, что ее собеседник — Мэйсон. В коридоре снова раздаются шаги и замирают у порога спальни. В двери появляется щелка, в которую проникает луч света.
— Дэйзи? — шепотом зовет меня Алисия. — К тебе пришел Мэйсон.
— Иду, — так же шепотом отвечаю я, осторожно перелезая через спящую Меган. На цыпочках подойдя к двери, я выхожу из спальни и закрываю за собой дверь. Алисия уходит к себе, оставив нас с Мэйсоном наедине. Глаза никак не могут приспособиться к яркому свету, и я, щурясь, стараюсь разглядеть лицо Мэйсона. Руками я закрываю грудь, так как под футболкой у меня нет бюстгальтера.
— Я пришел, чтобы отвезти тебя в Омаху, — тихо говорит Мэйсон. — Кэйси закончит здесь дела без меня. Прости, что приходится тебе об этом рассказывать, но Одри впала в кому. Вероятнее всего, скоро она умрет.
Я открываю рот от неожиданности и, моргая, таращусь на Мэйсона.
Как он мог рассказать мне об этом, не дав даже возможности одеться?
Впрочем, вряд ли стоило ожидать от него другого подхода: он медик и смерть — часть его профессии. В этом нет ничего личного. Да и от Одри получить предупреждение я не могла. Почему я рассчитывала на то, что кто-то предупредит меня заранее, непонятно: ведь именно так, неожиданно, заканчивается жизнь людей, не имеющих доступа к «Воскрешению».
Они впадают в кому.
И умирают.
28
Я так беспокоюсь об Одри, что несколько наших последних встреч прокручиваются в памяти, как видеозапись, поставленная в режим бесконечного воспроизведения. Пока мы летим в самолете домой, я едва осознаю, где нахожусь. Приземлившись, мы забираем багаж, берем такси и отправляемся из аэропорта прямиком в больницу. Пока мы едем, Мэйсон пытается со мной поговорить:
— Дэйзи, я привез тебя сюда, чтобы ты могла попрощаться с подругой, но мне хотелось бы сказать тебе кое-что.
Я не отвечаю, и Мэйсон продолжает.
— Ехать в больницу необязательно, — говорит он. — Одри простила бы тебя, если бы ты не поехала.
— Что ты такое говоришь? — хрипло спрашиваю я, с трудом справляясь с голосом после долгого молчания.
— Я много думал об этом, пока мы летели, — объясняет Мэйсон. — К постели умирающего обычно приходят, потому что считают, что нужно подержать любимого человека за руку и сказать ему пару слов на прощание, и все считают, что так и нужно. Но, Дэйзи, мне кажется, это не всегда хорошо. Увидев любимого человека на пороге смерти, ты таким его и запоминаешь. И все же люди идут на это. Раз ты хочешь попрощаться, привезти тебя туда — мой долг. Я просто хочу сказать, что если ты хочешь запомнить Одри такой, какой она была раньше — улыбающейся и веселой, в этом нет ничего плохого. И в этом случае не нужно ехать в больницу. Потому что сейчас она другая. Сознание ее покинуло. Она еще жива, но еле-еле. Ее подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Ты понимаешь это?
Я отвечаю не сразу. Помню, как Одри подошла ко мне в коридоре в первый день знакомства. Она была прекрасна в тот день. Я быстро обдумываю то, что сказал Мэйсон. Но все же мне кажется, что покинуть подругу в тяжелое время ради того, чтобы в памяти она осталась улыбающейся и веселой, неправильно. Мне кажется, Мэйсон и сам не верит в то, что говорит.
— Я еду, — говорю я тихим, отрешенным голосом.
— Я не уверен, что это верное решение.
— Но это мое решение, понятно?
— Понятно, — говорит Мэйсон.
— Тогда едем.
Проходя под аркой над входом в больницу, я начинаю волноваться. Кажется, я боюсь увидеть Одри, как будто в том, что она неминуемо и скоро умрет, кроется какая-то опасность. Но я всем сердцем чувствую, что должна ее увидеть.
Мы идем по коридорам, заходим в какие-то двери и пересекаем большой зал. Стены зала окрашены в приглушенные, но яркие цвета; одна стена целиком сделана из стекла, и помещение залито ярким светом. Обстановка призвана внушать человеку надежду, но на меня она действует прямо противоположным образом.
