— Нехороший он человек.
— Мам, да заткнись ты!
Мне было жарко, я устал и ничего больше не чувствовал.
— Его полицейские допрашивали? — спросил я.
— Ага.
Я потел, у меня все чесалось, я мечтал выбраться из этой духовки.
— Но они не думали, что это сделал он?
— Не знаю. Спросите у них.
— Джимми, а почему они думали, что это сделал ты?
— Я же сказал: спросите у них.
Я встал.
— Ты умный парень, Джимми.
Он удивленно посмотрел на меня снизу вверх.
— В смысле?
— Держишь рот на замке.
— Он — хороший мальчик, мистер Данфорд. Он ничего плохого не сделал, — сказала миссис Ашворт, вставая.
— Спасибо, что разрешили мне войти, миссис Ашворт.
— Что вы собираетесь о нем написать? — Она стояла в дверях, глубоко засунув руки в голубые карманы.
— Ничего.
— Ничего? — Босой Джимми Ашворт встал с пола.
— Ничего, — сказал я, подняв свою толстую белую правую руку.
Я медленно ехал в темноте обратно в «Редбек», глотая таблетки, роняя их на пол. Фары грузовиков и новогодние елки — как привидения из мрака.
На щеках моих были слезы, но плакал я не от боли.
В каком все-таки сраном мире мы живем.
Детей убивают, и это никого не колеблет. Царь Ирод навсегда.
В ярко-желтом фойе я взял еще один столбик монет, набрал номер на Уэсли-стрит и пять минут слушал гудки.
Ненавижу тебя за это, Эдвард!
Япозвонил было сестре, но передумал.
Я купил «Ивнинг пост» и выпил чашку кофе в «Редбеке».
Газета кишела сообщениями о растущих ценах и Ирландской республиканской армии. Маленькая заметка без подзаголовка о расследовании по делу Клер Кемплей с вежливыми цитатами старшего полицейского инспектора Ноубла затесалась на вторую полосу.
Чем же Джек занимается?
Джек Уайтхед выходил из «Радости». Похоже, был бухой в говно и злой.
На последних страницах царил «Лидс юнайтед» — футбол отфутболил Лигу регби.
Ни Джонни Келли, ни «Уэйкфилд Тринити», только «Святая Елена» на семь очков впереди.
Правда? А я думала, что скорее — его жена.
Ярисовал круги высохшей кофейной ложкой:
Пропавшая девочка: Клер Кемплей —
Тело Клер Кемплей нашел Джеймс Ашворт —
Джеймс Ашворт работает на «Фостерс Констракшн» —
«Фостерс Констракшн» принадлежит Дональду Фостеру —
Дональд Фостер — председатель Клуба лиги регби в «Уэйкфилд Тринити» —
Звезда, лучший игрок «Уэйкфилд Тринити» — Джонни Келли —
Джонни Келли — брат Полы Гарланд —
Пола Гарланд — мать Жанетт Гарланд —
Жанетт Гарланд — пропавшая девочка.
Все в этом мире взаимосвязано. Покажи мне две вещи, не имеющие никакого отношения друг к другу.
Барри Гэннон словно сидел рядом со мной.
Ну и какие у тебя планы?
Обратно в ярко-желтое фойе. Седьмой час. С остервенением листаю телефонный справочник.
— Это Эдвард Данфорд.
— Что вам угодно?
— Мне надо с вами встретиться.
— Вам лучше войти. — Миссис Пола Гарланд стояла в дверях дома номер 11 по Брант-стрит в Кастл-форде.
— Спасибо.
Я оказался в очередной теплой комнате, окна которой выходили на террасу. По телевизору начинался сериал «Коронейшн-стрит». Я держал правую руку в кармане.
Из кухни вышла низкорослая толстая рыжая женщина.
— Здрасьте, мистер Данфорд.
— Это — шотландка Клер, моя соседка. Она как раз собиралась уходить, да, Клер?
— Ага. Приятно было познакомиться, — сказала женщина, пожимая мне левую руку.
— Надеюсь, вы не из-за меня уходите? — ответил я ложью на ложь.
— Ух ты, смотри, какой вежливый, а? — засмеялась шотландка Клер, подходя к ярко-красной двери.
Пола Гарланд все еще держала дверь открытой.
— До завтра, дорогуша.
— Ага. Приятно познакомиться, мистер Данфорд. Может, зайдете к нам еще — пропустим по стаканчику в честь Рождества, а?
— Пожалуйста, зовите меня Эдди. С удовольствием, — улыбнулся я.
— Ну, тогда до встречи, Эдди. С Рождеством тебя, — улыбнулась Клер.
Пола Гарланд проводила Клер на улицу.
— Счастливо, — сказала она хихикая.
На какой-то момент я остался в гостиной один. Я разглядывал фотографию на телевизоре.
Пола Гарланд вернулась в дом и закрыла красную дверь.
— Извините.
— Да нет, что вы, это я должен просить прощения, что так вот напросился…
— Не говорите глупостей. Да садитесь же вы наконец.
— Спасибо, — сказал я и сел на бежевый кожаный диван.
— Насчет вчерашнего вечера… — начала было она, но я поднял руки.
— Забудьте об этом.
— Что у вас с рукой? — Пола Гарланд поднесла собственную руку ко рту, глядя на посеревший комок бинтов на месте моей кисти.
— Кто-то прищемил мне ее дверью моей машины.
— Шутите.
— Нет.
— А кто?
— Двое полицейских.
— Шутите.
— Нет.
— А почему?
Я поднял на нее глаза и попытался улыбнуться.
— Я подумал, может, вы мне расскажете, почему.
— Я?
С ее коричневой расклешенной юбки свисала красная нитка. Я захотел прекратить то, что начал, и сказать ей про красную нитку.
Но вместо этого я сказал:
— Это были те же полицейские, которые пытались припугнуть меня после того, как я побывал у вас в воскресенье.
— В воскресенье?
— Когда я был здесь в первый раз.
— Я ничего полицейским об этом не рассказывала.
— А кому вы рассказывали?
— Только нашему Полу.
— Кому еще?
— Больше никому.
— Пожалуйста, скажите мне.
Пола Гарланд стояла посреди мебели, призов, фотографий и рождественских открыток, кутаясь в полосатую желто-зелено-коричневую кофту.
