же будто были в тумане, всё время ускользая от меня.
— Пап, а я была счастливым ребёнком?
На этот раз ему пришлось отвернуться от дороги и глянуть на меня. Благо, что трасса перед нами была пуста. На его лице отчётливо читалось недоумение, как если бы он был не в силах понять моего вопроса. Но лишь потом, по его горькому признанию, до меня дошло, что родитель тоже пытался вспомнить.
— Я всегда полагал, что да.
***
Уже знакомая мне больница встретила нас привычным запахом хлорки, стерильной чистоты и… безнадёги. Возможно, последнее было лишь в моей голове, ибо принять тот факт, что мы проиграли было крайне больно.
Проблемы начались уже при входе в отделение.
— Не пущу, — грозно подбоченилась пожилая медсестра, при нашей попытки протиснуться мимо неё. – Не положено.
— Мы к Элине Бауэр, это очень важно, — затараторила я, мысленно проклиная Новгородцева, которого здесь встречали едва ли не как самого долгожданного гостя.
— Нельзя, — продолжала стоять на своём женщина.
В какой-то момент у меня даже зародилось подозрение, а уж не Глебов это был запрет, не пускать меня к матери, но тут как обычно на помощь пришёл Олег Георгиевич.
— Здравствуйте! – обрадовалась я, заприметив нашего врача, вывернувшего из-за угла. – Мы, наверное, опять не по времени, но нам очень нужно увидеться с мамой.
С каждым разом слово «мама» давалось мне всё легче.
Онколог ободряюще чуть улыбнулся мне, после чего огорошил:
— Кира, мне очень жаль. Но вашей мамы здесь нет. Её семья забрала её домой.
***
— Ты знаешь, где они живут? — спросил родитель, и не подумавший отступить от своих намерений. Чего нельзя было сказать обо мне.
— Папа, — начала упреждающе, — там же будет её муж…
— И что? — уставился он на меня с непониманием.
— Ну как же…
— Кира, — усталый вздох, заставивший меня вновь ощутить себя маленькой девочкой. — Нам с ним абсолютно нечего делить.
Хотела было оспорить данное утверждение, но как назло не смогла придумать ни одного весомого довода против.
Так и получилось, что сразу из больницы мы поехали прямой наводкой в академгородок.
Отец смотрелся решительно, а я как обычно трусила. В голове бесконечной лентой крутились воспоминания из детства, как мы с Кристинкой наткнулись в сквере на академика и маму. И пусть история не знала сослагательного наклонения, я до последнего продолжала изводить себя банальным «а если бы…».
— Давай, только без глупостей, — настоятельно попросила папу, когда он припарковался у дома четы Бауэр.
— Кирюша, успокойся, — посоветовали мне. Хотя по поджатым губам и крайне серьёзному виду становилось ясно, что совет был направлен вовсе не в мою сторону. Юрий Александрович тоже прекрасно умел нервничать, вот только демонстрировал это крайне редко.
— Постарайся быть вежливым, — в конце концов сдалась я. — Нам сейчас только скандалов не хватало.
— Не делай из меня монстра, — закатил глаза родитель и вышел из машины.
Я позволила себе секундную слабость и, приложив ладонь к животу, сделала глубокий вдох-выдох.
— Со всем можно справиться, — пообещала самой себе и последовала за господином Килиным, который уже стоял у ворот и готовился нажать на кнопку домофона.
***
Как и в прошлый раз дверь нам открыл Сергей Аркадьевич. Казалось, что с нашей последней встречи он похудел и посерел ещё сильнее, словно перед нами стоял другой человек. И лишь огромные очки в роговой оправе на пол лица оставались неизменными.
Сложно сказать, насколько наш приход явился для него сюрпризом. На осунувшемся лице не отразилось ни единой эмоции. Он смотрел на отца пристальным взглядом и молчал. Впрочем, папа делал абсолютно то же самое. Я даже засомневалась, а дышат ли они. Около минуты между ними не происходило ровным счётом ничегою Хотя всегда оставалась вероятность, что они на самом деле вели свой немой разговор, понятный только им обоим. Должно быть, у бывших соперников за прошедшие годы накопилось друг к другу достаточно претензий. И я была не уверена, что хочу их слышать.
Отец отмер первым:
— Мы можем пройти?
Академик едва заметно скривился, но неожиданно кивнул и отступил, пропуская нас в дом.
Дом, как и прежде, встречал обилием деталей и мелочей, с той только разницей, что на смену лёгкой запущенности и небрежности пришли идеальные чистота и порядок, которые придавали происходящему некое ощущение забальзамированности. Наверное, меня поймут те, кто хоть раз бывал в гостиничных номерах, особенно хороших отелей. Где у каждой вещи имелось своё место, а кровати были заправлены едва ли не по линейке. Красиво – да, но вот назвать это место домом язык не поворачивался. Так и здесь, несмотря на все эти рюшечки, рамочки, вазочки без единой пылинки, становилось ясно – жизни здесь нет. Слабая попытка законсервировать уходящее навсегда мгновение.
Отец, как и обещал, старался быть вежливым. И, скинув у входа мокасины, чинно стоял на месте, ожидая дальнейших распоряжений хозяина дома, при этом не проявляя никакого интереса к обстановке. Я же на его фоне выглядела совой, которая беспрестанно крутила головой по сторонам в поисках неизвестно чего. Впрочем, кого я обманываю, и все мы прекрасно знаем, что, а вернее сказать кого, пытался выцепить мой взгляд. Стратегии поведения с Глебом у меня не было, но это не мешало мне хотеть встретиться с ним вновь. Хотя все прекрасно понимали, что ничего хорошего из этого не выйдет. И за эти мысли мне тоже становилось неловко. Ведь мы приехали в этот дом отнюдь не ради моей рухнувшей личной жизни, а ради мамы. А я как заправский маньяк думала совсем не о том.
— Эля сейчас спит, — не терпящим возражений тоном сообщил Сергей Аркадьевич. — Нужно будет подождать, не хочется её будить.
У него тоже внутри имелся свой металлический стержень. Хотя чего я удивляюсь? Если бы он был совсем размазнёй, то вряд ли смог увести мою мать из семьи, стать академик (уважаемым в отдельных кругах человеком) и обуздать буйного детдомовского мальчишку. И как бы мне не хотелось, но теперь, каждый раз смотря на товарища Бауэра, я видела в первую очередь личность, а не тощего очкарика, посмевшего вмешаться в нашу жизнь.
Юрий Александрович послушно кивнул, уточнив:
— Нам можно будет где-то присесть или лучше подождать в машине?
В его тоне не было никакого раздражения или вызова, скорее наоборот, одно подчёркнутое
