Которое никогда не удовлетворит тебя? Раньше я была жертвой. Кем я стану, когда все закончится? Выброшенным предметом одежды? Еще одной девицей, которую ты сможешь ублажить и выбросить? — Разочарование прорвалось сквозь нее, уничтожив ту заботу о его благополучии, которую она испытывала мгновение назад.
Лицо Морозко не смягчилось, когда он наклонил ее подбородок, хотя его пальцы были нежными.
— Ты — оружие, да. Оружие Фростерии. Но прежде всего ты должна быть сильнейшей, чтобы с тобой ничего не случилось.
— Потому что тогда твое предназначение не будет исполнена? — прошептала Эйра, ее разочарование растворилось в чем-то другом.
Морозко невесело усмехнулся.
— Мое предназначение? — Он покачал головой. — Нет. Я хочу, чтобы ты была на пределе своих сил, чтобы ты не умерла, птичка. Ради меня.
Эйра моргнула от его слов, ее грудь вздымалась, и она не понимала, как ему удается за столь короткое время заставить ее испытывать столько разных эмоций. Но прежде чем она успела что-то ответить, его рот оказался на ее губах. Она ответила на поцелуй, запустив пальцы в его волосы. Прошло несколько дней с тех пор, как они наслаждались друг другом, и она начала думать, что, возможно, это было одноразово, потому что он считал ее жертвой, что она не будет постоянной в его жизни. И когда он обнаружил, что она больше не нужна ему в этом смысле, все изменилось.
Когда его губы коснулись ее губ, она подняла через голову его тунику и, расстегнув шнуровку брюк, не пропустила ни одного удара.
— Я хочу, чтобы ты научил меня большему. — Ее голос прозвучал с придыханием.
— Чему бы ты хотела научиться на этот раз? — промурлыкал он, стягивая с себя брюки так, что оказался перед ней совершенно голым.
— Я хочу попробовать тебя на вкус. — Эйра потянулась вниз и обхватила его твердый член, его голова откинулась назад, и тяжелый вздох вырвался из его пухлых губ. — Вот.
— Как пожелаешь, — ворковал Морозко, расстегивая пуговицы на платье, и целовал ее шею, пока она гладила его. Она отпустила его и позволила ткани стечь по ее телу к ногам. Король снова прильнул к ее рту, притягивая к себе, и его язык погрузился в нее, когда поцелуй стал еще глубже. Он обхватил ее за ягодицы, притягивая к себе, чтобы она могла прижаться к нему еще теснее. Она почувствовала, как между бедрами накапливается возбуждение, когда он опустил их на свою постель. Его твердый член упирался в нее, и ей никогда не хотелось, чтобы мужчина погрузился в нее так сильно, как Морозко.
Он лег на спину, а она на него. Эйра оторвалась от его рта, пропуская поцелуи по шее к груди, и ниже, и ниже, и ниже.
— Я ценю то, как быстро ты учишься, и еще больше то, как ты стремишься доставить удовольствие. — Его голос был глубоким, полным вожделения, когда она снова поднесла руку к его твердому телу, и он зашипел.
В романах Эйра читала о том, как женщина доставляет удовольствие мужчине ртом, но никогда прежде не видела, как это делается. Теперь ей хотелось проделать этот акт так, чтобы заставить его просить о большем. А не быть неловкой деревенской девчонкой, какой ее всегда считали. — Скажи мне, что делать дальше.
Его хищный взгляд остановился на ней, увлекая ее даже без прикосновений.
— Оближи меня от основания до кончика, а потом возьми меня в рот.
Эйре нравилось учиться чему-то с нуля, будь то создание музыкальной шкатулки, работа с деревянной куклой или даже использование своей новой магии. Наклонившись, она впервые поймала языком блестящую жемчужину с кончика его пальца, чего ей страстно хотелось сделать еще несколько ночей назад. Морозко глубоко застонал, его руки запутались в ее волосах, когда она скользнула языком по его бархатистой коже, а затем полностью взяла его в рот.
— Теперь, — прохрипел он. — Ты предпочитаешь сосать меня или гладить ртом? Делай со мной, что хочешь. Заставь меня кончить, птичка. Заставь меня кончить с чертовой силой. — Его слова звучали между задыхающимися вдохами.
Глаза Эйры затрепетали от его шаловливых и восхитительных слов, которые она ждала услышать всю свою жизнь. Двигая губами вверх и вниз, она не была уверена, что делает это правильно, но уверенность росла по мере того, как она работала с ним с точностью, как в одном из своих ремесел. Как и его кровь, Морозко имел вкус мороза и пряностей, и она не хотела, чтобы этот вкус угасал. Она гладила его, посасывая, проводя языком по кончику.
Бедра Морозко дрогнули, и он издал потусторонний рык, вливаясь в ее рот. Его вкус становился все сильнее, а она пила его удовольствие, наслаждаясь им.
— Еще один урок усвоен, — сказал Морозко, его грудь вздымалась. Он притянул ее к себе, приник к ее рту и стал целовать так, что казалось, он никогда не захочет останавливаться, и так, что ей не хотелось, чтобы это заканчивалось. Его язык чувственно провел по ее губам.
Морозко смотрел на нее сверху вниз, его зрачки были расширены.
— Хочешь, чтобы я был в тебе сегодня? — Его голос был мягким, почти нежным. Увидев его с другой стороны, она еще больше притянулась к нему.
— Хочу. — Эйра провела пальцем по его острому уху. — Я хочу, чтобы именно ты взял мою девичью голову.
На его лице мелькнуло нечитаемое выражение, но затем глаза Морозко сверкнули, и он улыбнулся.
— Подожди немного, и твое желание станет моим приказом, птичка. — Он перевернул Эйру на спину, изысканно прижимая ее к себе своим твердым телом. — Сегодня я покажу тебе, каким щедрым я могу быть. И что, несмотря на свою жестокость, я могу быть и нежным. — Он провел дорожку жарких поцелуев между долинами ее грудей, затем спустился к животу. — Когда мы проснемся утром, я предложу нечто более смелое и жесткое. — Он изогнул бровь, губы искривились в самоуверенной ухмылке.
— Да, — пробормотала она, ее сердце заколотилось в предвкушении. Раньше она никогда бы не позволила этому королю прикоснуться к себе, но теперь ей не хотелось, чтобы он прекращал.
Словно прочитав ее мысли, Морозко лукаво усмехнулся и снова приник к ее губам. Его рука переместилась к ее бугорку, погрузив два пальца в ее жар, а пятка ладони погладила пучок нервов. Эйра застонала от наслаждения, и его член напрягся. Рука короля покинула ее центр и обхватила грудь, а его член уперся в ее влажный вход. Он не стал входить в нее сразу. Нет, он терся о нее до тех пор, пока ей не стало
