— Конечно, нам очень удобно думать, что им, этим недоразвитым, как ты выражаешься, присущи только негативные эмоции, такие, как ненависть, зависть, злоба. Конечно, это само собой разумеется! А мы, по-твоему, обладаем исключительным правом на любовь, нежность, верность и другие утонченные чувства? — Паола решительным жестом пресекла его попытку возразить и продолжала: — А тебе не приходило в голову, что они тоже способны любить, эти недалекие, заурядные, неотесанные, тупые, любить так же сильно, так же пылко, как и мы? Вся разница в том, что им не дано облечь свои эмоции в красивенькие слова, как это делают другие.
Внутренне он, конечно, понимал, что она была права, но ему потребовалось немало времени, чтобы это признать. Вот и сейчас он подумал: каким бы надменным и высокомерным ни казался граф, какой избалованной и испорченной — графиня, они были родителями ребенка, которого похитили и убили. И та боль, которую они испытывали, значила гораздо больше, нежели благородное происхождение, титулы и аристократические манеры.
Ровно в семь он прибыл в палаццо; на этот раз его впустила горничная. Она провела его в ту же комнату, в которой его ждали те же люди. Только они уже были другие. Совсем не те.
Граф заметно осунулся; нос заострился, щеки ввалились. Маурицио утратил то, что принято называть свежестью юности; пожалуй, единственное, что придавало его чертам привлекательность. Даже пиджак на нем болтался, будто с чужого плеча.
Но хуже всех выглядела графиня. Она сидела на своем прежнем месте, но теперь казалось, будто кресло потихоньку проглатывает ее: так мало осталось от ее высохшего тела, сжавшегося между его массивными подлокотниками. Брунетти взглянул на нее, и у него внутри все похолодело, когда он увидел две темные впадины на ее висках, делавшие ее лицо похожим на череп. Костлявые руки с проступившими жилами перебирали бусинки четок.
Несмотря на то, что горничная громко представила его, когда он входил, никто из них никак на это не отреагировал. Брунетти почувствовал себя слегка обескураженным и потому решил начать разговор, обратившись сразу к обоим — и к графу, и к Маурицио:
— Я знаю, как вам сейчас тяжело, всем вам; знаю, какую боль вы испытываете, но мне необходимо еще кое-что выяснить, а именно: почему подобное могло произойти? Может, тогда я смогу понять, кто мог это сделать.
Графиня что-то сказала из своего угла, но так тихо, что Брунетти не расслышал. Он посмотрел в ее сторону; его взгляд поневоле упал на ее руки, перебиравшие четки.
— Не понимаю, что еще вам от нас нужно, — проговорил граф с плохо скрываемым раздражением.
— Теперь, когда выяснилось, что же все-таки на самом деле произошло, мы решили возобновить следствие, — терпеливо пояснил Брунетти.
— С какой целью? — требовательно осведомился граф.
— Чтобы найти тех, кто это сделал.
— Какое это теперь имеет значение?
— Чтобы подобное не повторилось опять.
— Им не удастся опять похитить моего сына. И опять убить его.
Брунетти бросил взгляд в сторону графини, пытаясь понять, улавливает ли она смысл разговора, но ему показалось, что она не поняла ни слова из того, что было сказано.
— Но ведь мы можем остановить их; помешать похитить и убить кого-нибудь другого. Возможно, чьего-нибудь сына.
— Нас это нимало не волнует, — сказал граф, и Брунетти поверил, что именно так оно и есть. Тогда он предпринял еще одну попытку, зная, что в большинстве случаев родственники жертв охвачены жаждой мщения.
— Неужели вы не хотите, чтобы они предстали перед судом и понесли заслуженное наказание?
Граф проигнорировал его слова и вполголоса обратился к племяннику. Поскольку Брунетти не мог видеть лица молодого человека, ему оставалось только догадываться, о чем они говорили, но тут граф снова повернулся к нему и спросил:
— Так что именно вы хотели узнать?
— Не приходилось ли вам иметь дело… — здесь Брунетти слегка замешкался, силясь подобрать подходящее слово, — короче говоря, не приходилось ли вам когда-либо иметь дело с компаниями или лицами, которые впоследствии оказались… нарушителями закона?
— Вы хотели сказать, с мафией? — без обиняков осведомился граф.
Брунетти кивнул.
— Так почему же так прямо и не сказать, черт побери? — взорвался граф.
Маурицио, шагнув к графу и подняв руку, хотел было вставить слово, но его пронизывающий взгляд остановил племянника. Рука Маурицио опустилась, и он отступил.
— Мафия так мафия, — согласился Брунетти, — вам когда-нибудь приходилось иметь с ней дело?
— Нет. По крайней мере, мне об этом ничего не известно.
— А как вы думаете, те компании, с которыми вы имели дело, могли быть как-то связаны с мафиозными структурами?
— Вы что, с Луны свалились? — побагровев, вскипел граф. — Само собой разумеется, я был в свое время связан с «представителями мафиозных структур», как вы выражаетесь! Это все-таки Италия! Как здесь, по-вашему, по-другому вести дела?
— Не могли бы вы уточнить, сэр? — вежливо осведомился Брунетти.
Граф выразительно вскинул руки, показывая, как он поражен такой вопиющей наивностью.
— Я закупал сырье у одной компании, которую впоследствии оштрафовали за сброс в Волгу отработанных отходов. Есть такая река в России, слышали? Президент одного из моих поставщиков сейчас отбывает срок в Сингапуре за использование детского наемного труда. Нанимал на работу десятилетних мальчишек и заставлял их вкалывать по четырнадцать часов в сутки! Другого, заместителя директора одного нефтеперерабатывающего завода в Польше, арестовали за сбыт наркотиков! — Во время этой бурной тирады граф мерил порывистыми шагами пространство перед холодным камином. Вдруг он внезапно остановился перед Брунетти. — Ну что, достаточно? Или что-нибудь еще?
— Похоже, все эти компании довольно-таки далеко отсюда, — мягко заметил Брунетти.
— Далеко?
— Именно далеко. Я имел в виду что-то поближе, по крайней мере, в пределах Италии.
У графа был такой вид, будто он слегка растерялся; он явно не знал, как отреагировать на последние слова Брунетти: то ли снова взорваться, то ли ответить по существу. Маурицио воспользовался моментом, чтобы вставить слово:
— Года три назад у нас были неприятности с поставщиками из Неаполя. — Брунетти бросил на него вопросительный взгляд, и тот продолжал: — Они поставляли нам запчасти для наших грузовиков, но, как позже выяснилось, они были краденые. Их таскали с грузовых кораблей, следующих транзитом через Неаполь.
— И что дальше?
— Мы отказались от их услуг и нашли другого поставщика.
— Это был крупный контракт? — поинтересовался Брунетти.
— Достаточно крупный, — вмешался граф.
— На какую сумму?
