Когда Мара закончила, Паррик издал долгий протяжный свист.
— Значит, все это время ты была единорогом? Просто не верится!
— И тем не менее это правда, — заверила Мара. — Интересно, что он на этот раз для нас придумает. — Она потрогала свой ошейник. — Ну да ладно, это моя история. А вот что мне не ясно, так это что произошло с Ваннором. С чего это ему взбрело в голову атаковать фаэри?
Паррик сокрушенно покачал головой:
— Сам не могу понять. На самом деле, Мара, это нельзя было даже назвать атакой. Они просто подождали, пока мы сами сюда придем, а петом окружили нас какой-то магией, так что ни туда ни сюда, и начали молотить с воздуха. Сангра погибла… — Паррик печально вздохнул. — Ты же знаешь, старина Ваннор всегда был разумным человеком. За это время мы с ним здорово подружились, и я даже представить не мог, что в один прекрасный день он свихнется настолько, что отправит нас прямо в зубы этим подонкам. Мы все, в том числе и Дульсина, втолковывали ему, что он погубит сотни людей, — только он нас вроде как и не слышал. Из-за этого они с Дульсиной разошлись. Это выглядело так, словно… — Паррик передернул плечами. — Не сочти меня мнительным, Мара, но, по-моему, в тот момент он просто перестал быть самим собой. Мне казалось, что я говорю с совершенно незнакомым человеком и притом крайне неприятным. — Начальник кавалерии помолчал. — Ну вот, и в конце концов он своего добился. Сказать по правде, в то время его уже начали побаиваться. У всех было такое чувство, что он способен буквально на все. Как будто этот яд отравил ему голову…
— Какой яд? — быстро спросила Мара. — Ваннора кто-то пытался отравить?
— Проклятие, я и забыл, что ты об этом не знаешь! Кто-то пытался, да только мы до сих пор не знаем кто, и эта попытка едва не увенчалась успехом…
Мара затаив дыхание слушала рассказ Паррика о покушении на Ваннора и о землетрясении, которое произошло почти сразу же после этого.
— Так вот отчего город разрушен, — пробормотала она. — А я думала, это фаэри.
— Фаэри тоже в этом смысле постарались, — горько заметил Паррик. — Особенно после нашей «атаки». Она все-таки здорово их разозлила.
— Это точно, — послышался из-за двери голос Лисий. Она вошла и, положив еду на стол, повернулась к Маре. — Они налетели на Нексис, как стая бешеных псов. Никто их не ждал, а защитить нас было некому, всех лучших воинов Ваннор отправил в поход. Они хватали всех подряд… — Лисия впилась пальцами в край стола. — И те, кого они унесли с собой, — счастливцы, потому что на одного похищенного приходилось трое убитых. Мне все-таки легче, чем многим. По крайней мере у меня не было семьи… Я видела, как они швыряли детей под копыта своих огромных коней… Люди кричали, дома полыхали… — Она затрясла головой. — Такое творилось, что не опишешь словами. Говорят, они ворвались в усадьбу господина Ваннора, и его тоже унесли, но я его здесь не видела. — Его держат где-то в башне, отдельно. — Голос ее стал жестче. — И правильно делают, потому что, если бы господина Ваннора привели сюда, его бы здесь просто разорвали. Я только надеюсь, что он видел все, что видела я, и, если на земле есть хоть какая-то справедливость, запомнит это на всю оставшуюся жизнь.
Послышались твердые шаги, и на пороге возникли шестеро охранников, высоких, мрачных и суровых. К удивлению Мары, один держал в руке ворох одежды.
— Ты и ты, — сказал он, указывая на Паррика и Мару. — Оденьтесь и ступайте за мной. Вас призывают.
* * *
— Боги милосердные! — воскликнул Д'Арван. — Что ты с ним сделал?
— Я? Ничего. — Вытащив меч, Хеллорин легонько кольнул им человека, стоящего перед ним на коленях. Ван-нор дернулся от укола, но его лицо, на котором, казалось, навеки застыл беззвучный крик боли, не изменилось.
— И давно это с ним? — с жалостью в голосе спросил Д'Арван.
Хеллорин пожал плечами:
— Да с тех пор, как его сюда принесли. Мы его заперли, он всю ночь клял нас на чем свет стоит, а утром уже был в таком состоянии. Мне пришлось приставить к нему двух слуг, чтобы кормили его и обхаживали. Сам он ни на что не реагирует и ни на что не откликается, словно его мучает какая-то глубокая, невыносимая боль.
— Почему ты сохранил ему жизнь? — спросил Д'Арван.
Хеллорин снова пожал плечами:
— Из любопытства. Может быть, за время нашего отсутствия смертные сильно изменились, хотя я в этом сомневаюсь, но атака на нас, предпринятая этим человеком, была лишена всякого смысла. Чтобы бросить нам вызов, надо быть по крайней мере чародеем. — Хеллорин обернулся и пронзил Д'Арвана цепким, проницательным взглядом. — Ты уверен, что этот человек па самом деле таков, каким кажется?
Теперь настала очередь Д'Арвана пожимать плечами.
— Ориэлла говорила мне, что Миафан способен на расстоянии управлять чужим мозгом, — неохотно признался он. — Но, насколько я знаю, это возможно только с согласия человека. А Ваннор никогда не позволил бы собой управлять.
— Кто их поймет, этих смертных, — с презрением бросил Хеллорин. — Правда, Мара твоя выглядит довольно разумной девушкой, но это еще не повод считать таковыми и остальных. Значит, ты говоришь, что никакой хитроумный чародей не смог бы подчинить себе разум смертного так, чтобы тот об этом не знал?
— Я бы, например, не сумел, — ответил Д'Арван. — Но ведь я никогда и не пытался. Впрочем, даже если Ван-нор — марионетка какого-нибудь чародея, почему же тот не внушит ему мысль о самоубийстве или не прикажет шпионить за вами?
— Вот это тебе и предстоит выяснить.
— Мне? — изумился Д'Арван. — Да как же я могу это сделать?
— Слушай, — нетерпеливо сказал Хеллорин. — Для нас, фаэри, смертные — совершенно незнакомые существа. Но ты, потомок чародеев, должен в них разбираться. Покопайся у него в голове и найди там ответ на мои вопросы. Ты поставил условие, чтобы я отпустил Ваннора? Ну так вот, прежде чем его выполнить, я хочу удостовериться, что разум этого смертного — если у него вообще осталась хоть капля разума — свободен от влияния Волшебного Народа. Но если это не так, боюсь, я не смогу выполнить своего обещания… — Владыку Леса перебил почтительный стук в дверь. — А, это, наверное, твои смертные пожаловали. Войдите! — громко произнес он.
— Уберите свои грязные лапы! — послышался голос Мары. Потом дверь распахнулась, и воительница ворвалась в комнату. На ней была длинная мужская рубаха до колен — и больше ничего. За ней вошел Паррик в таком же одеянии и таком же настроении.
Мара с порога набросилась на Хеллорина:
— Ах ты, грязный выродок! Мерзавец! И я, подумать только, еще называла его отцом!
Хеллорин улыбнулся:
— Мара, как я рад тебя снова увидеть! Ты совсем не изменилась.
— И ты, как я погляжу, тоже, — мрачно проговорила она. — Как был бессердечным подонком, так и остался. — Увидев, что его возлюбленная сжимает кулаки, Д'Арван проворно схватил ее за плечи, пока она не успела наломать дров.
