благочестье! Только с нею
Той светлою вершиной я владею.
В дыханье милой – теплый ветер мая,
Во взоре милой – солнца луч полдневный,
И себялюбья толща ледяная
Пред нею тает в глубине душевной.
Бегут, ее заслышав приближенье,
Своекорыстье, самовозвышенье.
Я вспоминаю, как она сказала:
«Всечасно жизнь дары благие множит.
От прошлого запомнится так мало,
Грядущего никто прозреть не может.
Ты ждал, что вечер принесет печали,
Блеснул закат – и мы счастливей стали,
Так следуй мне и весело и смело
Гляди в глаза мгновенью! Тайна – в этом!
Любовь, и подвиг, и простое дело
Бери от жизни с дружеским приветом.
Когда ты все приемлешь детски ясно,
Ты все вместишь и все тебе подвластно».
«Легко сказать! – подумал я. – Судьбою
Ты избрана для милостей мгновенья.
Тебя мгновенно каждый, кто с тобою,
Почувствует любимцем провиденья.
Но если нас разделит рок жестокий,
К чему тогда мне твой завет высокий!»
И ты ушла! От нынешней минуты
Чего мне ждать? В томлении напрасном
Приемлю я, как тягостные путы,
Все доброе, что мог бы звать прекрасным.
Тоской гоним, скитаюсь, как в пустыне,
И лишь слезам вверяю сердце ныне.
Мой пламень погасить не в вашей власти,
Но лейтесь, лейтесь горестным потоком.
Душа кипит, и рвется грудь на части.
Там смерть и жизнь – в борении жестоком.
Нашлось бы зелье от телесной боли,
Но в сердце нет решимости и воли.
И как? Могу ли? Умертвить желанье?
Не видеть лик, во всем, что суще, зримый,
То в дымке предстающий, то в сиянье,
То ясный, яркий, то неразличимый.
И с этим жить! И брать, как дар счастливый,
Приход, уход, приливы и отливы.
Друзья мои, простимся! В чаще темной
Меж диких скал один останусь я.
Но вы идите – смело в мир огромный,
В великолепье, в роскошь бытия!
Все познавайте – небо, земли, воды,
За слогом слог – до самых недр природы!
А мной – весь мир, я сам собой утрачен,
Богов любимцем был я с детских лет,
Мне был ларец Пандоры предназначен,
Где много благ, стократно больше бед.
Я счастлив был, с прекрасной обрученный,
Отвергнут ею – гибну, обреченный.
Умиротворение
Ведет к страданью страсть. Любви утрата
Тоскующей душе невозместима.
Где все, чем жил ты, чем дышал когда-то,
Что было так прекрасно, так любимо?
Подавлен дух, бесплодны начинанья,
Для чувств померкла прелесть мирозданья.
Но музыка внезапно над тобою
На крыльях серафимов воспарила,
Тебя непобедимой красотою
Стихия звуков мощных покорила.
Ты слезы льешь? Плачь, плачь в блаженной
муке,
Ведь слезы те божественны, как звуки!
И чует сердце, вновь исполнясь жаром,
Что может петь и новой жизнью биться,
Чтобы, на дар ответив щедрым даром,
Чистейшей благодарностью излиться.
И ты воскрес – о, вечно будь во власти
Двойного счастья – музыки и страсти.
«Сверху сумерки нисходят…»
Сверху сумерки нисходят,
Близость стала далека,
В небе первая восходит
Золотистая звезда.
Все в неверность ускользает,
Поднялась туманов прядь,
Сумрак темный отражает
Озерная сонно гладь.
Вот с восточного предела
Ожидается луна.
С ивой стройною несмело
Шутит близкая волна;
Сквозь теней круговращенье
Лунный свет то там, то сям, —
И прохлада через зренье
Проникает в сердце к нам.
Душа мира
Рассейтесь вы везде под небосклоном,
Святой покинув пир,
Несите жизнь, прорвавшись к дальним зонам,
И наполняйте мир!
Вы божьим сном парите меж звездами,
Где без конца простор,
И средь пространств, усеянных лучами,
Блестит ваш дружный хор.
Несетесь вы, всесильные кометы,
Чтоб в высях потонуть,
И в лабиринт, где солнце и планеты,
Врезается ваш путь.
К бесформенным образованьям льнете,
Играя и творя,
Все сущее в размеренном полете
Навек животворя.
Вы в воздухе подвижном ткете щедро
Изменчивый убор,
И камню вы, в его проникнув недра,
Даете твердость форм.
И рвется все в божественной отваге
Себя перерасти;
В пылинке – жизнь, и зыбь бесплодной влаги
Готова зацвести.
И мчитесь вы, любовью вытесняя
Сырого мрака чад;
В красе разнообразной дали рая
Уж рдеют и горят.
Чтоб видеть свет, уже снует на воле
Всех тварей пестрота;
Вы в восхищенье на счастливом поле,
Как первая чета.
И гасит пламя безграничной жажды
Любви взаимной взгляд.
Пусть жизнь от целого приемлет каждый
И вновь – к нему назад.
Метаморфоза животных
Если отважитесь вы подняться со мной до вершины,
Руку я вам протяну, и взор ваш окинет свободно
Ширь и даль природы. Она расточает, богиня,
Щедро жизни дары. Однако вседневной заботой
Не тяготится, как смертные женщины, о пропитанье
Чад своих. Это ей не пристало. Она утвердила
Двойственный вечный закон: каждой жизни
предел положила;
В меру потребности дав, дары отпустила без меры
Вдосталь всем и доступно, – сама же глядит
благосклонно
На хлопотливых детей, пособляя им в нуждах
несчетных:
Без наставленья они живут, как начертано ею.
Каждый зверь – самоцель. Совершенным из чрева
Природы
Вышел он, и дитя породит, как
