— Менее занудно, чем обычно. Несколько недель назад я принялась жонглировать экзотическими возможностями. Довольно увлекательными.
— Теперь ты имеешь дело с акциями стриптизных клубов? — пошутила Кейт, следуя за Арианой в ее спальню.
— Увы! «Экзотические» подразумевают дополнительную математику. Ну, например, вместо того, чтобы купить право на покупку конкретных акций — Ральфа Лорена, к примеру, — за такую-то цену в такой-то день, ты покупаешь право купить, скажем, акции третьестепенного дома мод за ту цену в тот день, какими бы они ни оказались.
Кейт заметила, что над кроватью висит новая картина.
— Просто прелесть!
На последнем курсе Ариана начала писать маслом и продолжала потом.
— Ты заметила, что большую часть ее лица заслоняет шляпа? Я сдалась. Лица по-прежнему мне не даются.
— Ну, видимо, ты на полпути. По-моему, этот подбородок безупречен.
— Еще бы! Когда на него ушли суббота и воскресенье, — засмеялась Ариана, покачивая головой. — Знаешь, сегодня на продажу будет выставлена акварель Сезанна. Такие же голубые и зеленые цвета. Надеюсь и ее повесить тут.
— Отличная мысль.
Ариана открыла гардероб и указала на красное платье с глубоким вырезом на спине, висящее на внутренней стороне дверцы.
— Мой новый Валентино. Что скажешь?
— Идеально. Ты вся, — сказала Кейт с восхищением, хотя туалеты от кутюрье, да и другие знамения материального успеха соблазняли ее куда меньше, чем Ариану. Кейт всегда больше интересовалась тем, что прячут блистающие фасады, чем их созиданием, но она гордилась своей подругой. Ариана росла в бедности на греческом острове Санторине, помогая своей матери убирать номера в одной из худших гостиниц. Ее мать, вдова, сожительствовала с распускавшим руки буяном по горькой необходимости. Чуть ли не первым воспоминанием Арианы было принятое решение разбогатеть настолько, чтобы купить матери просторную квартиру в доме над пляжем. Проводя летние месяцы в «Силвермен Стоунс» и приступив к службе там сразу по окончании колледжа, она смогла осуществить эту мечту в двадцать пять лет.
— Попробуй туалетную воду на подоконнике. Мед с ванилью, аромат сногсшибательный.
— Сойдет, — сказала Кейт, направляясь в ванную. Она зашпилила волосы на макушке, быстро ополоснулась, потом надела свое черное облегающее платье без бретелей и туфли, которые Ариана поставила перед дверью ванной.
— Я в кухне, — крикнула Ариана. — Ну так как же новое дело? — спросила она, когда Кейт присоединилась к ней.
— В нем замешан сборник шпионских донесений шестнадцатого века, который кто-то пытается украсть у моего клиента, — сказала Кейт, глядя, как Ариана подлила апельсинового сока в два бокала с шампанским. — Помнишь, как в колледже я писала мою дипломную о Кристофере Марло?
— Могу ли я забыть? — простонала Ариана, притворно закатывая глаза. В их последний год в колледже она дни посвящала в основном живописи, а вечера — развлечениям, тогда как Кейт проводила свое время в глухих закоулках библиотечных стеллажей.
— Ну так сегодня днем я наткнулась на, видимо, одно из первых его донесений. Он называет убийцу, который прикончил восьмого графа Нортумберлендского в Кровавой башне, а также именитое католическое семейство, оплатившее это убийство. Для того, чтобы помешать раскрытию их заговора против Елизаветы.
Заметив скучающее выражение на лице Арианы, Кейт добавила:
— До сих пор о шпионской карьере Марло почти ничего известно не было. Просто дух захватывает.
— Погоди, дай мне разобраться. Так ты все еще читаешь про типа, который уже несколько веков покойник? — вздохнула Ариана. Сама она предпочитала здесь и сейчас. — А я-то объясняла всем и каждому, что ты как бы из «Ангелов Чарли», соблазнительница, борющаяся в белых бикини со злодеями.
Они сидели теперь за стеклянным столиком в эркере, выходившем на сад позади здания.
— Ты что-нибудь слышала про типа по имени Сидро Медина? — спросила Кейт.
— Горяченький блондин-финансист, который поедает за завтраком женские сердца? В Сити не найти женщины, которая о нем не слышала бы. Я год назад познакомилась с ним на одной вечеринке.
— И он тебя заинтересовал?
— Ну, поглядеть на него уже значит заинтересоваться, — ответила Ариана с веселой усмешкой. — Но я тогда была слишком занята Марком.
— Каким Марком?
— Кокаинистом.
— А, да, — сказала Кейт, припоминая. Множество телефонных звонков и слез из-за этого Марка. Хотя другой такой полной жизни и потрясающе красивой женщины, как Ариана, Кейт не встречала, ее подруга постоянно страдала от разбитого сердца. Сходила с ума по одному омерзительному сукину сыну за другим. — Я рада, что с ним покончено.
— И я рада. Но почему ты заговорила о Сидро?
— Он мой клиент.
— И он к тебе клеится?
Кейт кивнула.
— Поосторожней. Я один раз подслушала, как он по мобильнику ворковал с какой-то красоткой, ну просто излучая искренность, пока другая красотка лапала его и целовала в шею. Если бы я не видела этого своими глазами, никогда бы не поверила, что он такой мешок дерьма.
— Ну, я вряд ли попадусь на его удочку.
— Конечно, — сказала Ариана сочувственно, зная, что Кейт все еще оплакивает своего погибшего жениха. — Но стоит Медине почуять, что легче присобачить кольцо в нос Моне Лизе, он будет беспощаден.
— Мелкое неудобство, — ответила Кейт, пожимая плечами. — Но не могу сказать, что это так уж мне претит.
МЕЙФЭР, ЛОНДОН — 7 ЧАСОВ ПОПОЛУДНИ
— Два целых две десятых миллиона от молодого джентльмена справа от меня, плакат восемь двадцать два. Справа от меня два целых две десятых миллиона. Кто скажет два три десятых? Два три десятых по телефону. Два целых три десятых миллиона фунтов. Возвращаюсь к вам, сэр. Скажете два четыре десятых?
Джайлс Спенсер с улыбкой поднял плакатик 822. На нем был его счастливый коричневый костюм в тонкую полоску, он знал, что выглядит крайне щегольски и через минуту-другую станет владельцем еще одной картины, второй за этот вечер. По его жилам разлился привычный жар. Иногда это бывало получше кокаина.
— Два целых пять десятых по телефону. Два целых пять десятых миллиона. Два целых шесть десятых справа от меня, два целых шесть десятых миллиона от плаката восемь двадцать два. Кто-нибудь предложит два и семь десятых? Ну так первое предупреждение на двух целых шести десятых миллиона фунтов. И она ваша, сэр. Отличное приобретение. Продана за два целых шесть десятых миллиона фунтов.
Джайлс смотрел, как аукционщик стукнул молотком, а затем записал что-то в блокнот, щурясь сквозь очки, которые отчаянно цеплялись за кончик его носа. И прикинул, скоро ли они соскочат. Пять, четыре, три, две… приклеены, что ли?
