словно хотело вырваться из груди, его ритм напоминал барабанный бой. Ладони стали влажными, словно после дождя, а пальцы дрожали, как листья под порывом ветра.
Кира отчаянно мечтала о любви, однако дурой не была. Думать об этом не хотелось, но в глубине души она понимала, что ее головокружительный виртуальный роман вполне может оказаться банальным скамом; возможно, все это время она беседует с мошенником или вовсе с нейросетью. Ведь Он ни разу не прислал голосовухи — объяснял это слабой связью, и те четыре фотографии вполне могли оказаться генерацией. Если однажды с Его аккаунта придет просьба срочно перевести деньги на реквизиты… что же, того счастья, которое она испытывала все это время, у нее уже никто не сможет отобрать. Может, это лучшее, что случится в ее в жизни. Что-то вроде нежного дневного сна, на короткие часы бросившего тень в скучную реальность.
Но ее опасения были напрасны! Это не сон и не обман! Он настоящий! Он передает ей подарок!
Все это правда!
— Малыш, почему ты пропала? Что-то смущает тебя? Ты боишься?
— НЕТ! Да! То есть, прости, я растерялась. Я так рада! Рада подарку от тебя. Когда его привезут?
— Он уже недалеко от твоего дома. Вот только подняться в квартиру курьер не может. Сама понимаешь, мне пришлось использовать… неофициальные каналы. Тебе придется самой подойти к машине.
— Куда идти?
— Я пришлю тебе маршрут. Учти, пожалуйста, что отклоняться от него нельзя.
— Почему ты не можешь просто написать адрес? Я такси вызову.
— Видишь ли, малыш, не все так просто. Это особенная курьерская служба для деликатных частных поручений. Она старается держаться в тени, а у вас в городе всюду камеры…
Кира глянула за окно, в ясную летнюю ночь. Однако от одной мысли, что придется выйти наружу, сделалось холодно и неуютно. И что она скажет маме?
Он снова прислал сообщение:
— Прости. Я не подумал, что это может оказаться для тебя некомфортно. Моя жизнь… ее трудно назвать спокойной, понимаешь? Я часто рискую и принимаю непростые решения. А ты… мы же так похожи с тобой, в нас словно бы течет одна кровь, заставляя два сердца биться в едином ритме. По крайней мере мне так казалось. Вот я и считал само собой разумеющимся, что ты не испугаешься. Прости, если я ошибался…
Он думает, что ошибался в ней? Ну уж нет!
— Ни в чем ты не ошибся! Я уже выхожу!
— Я знал, что ты такая же, как я. Напиши мне от подъезда.
Кира уже натягивала ботиночки.
Мама вышла в прихожую:
— Куда ты собралась на ночь глядя, Соня-засоня?
— Мам, я ненадолго! Только конспекты Таньке занесу!
Историю про возлюбленного и черную жемчужину мама, конечно же, не поймет. Мама думает, что студенты все еще учатся по конспектам в тетрадках, как в средние века. На самом деле, конечно, все материалы препод забрасывает в чат еще в начале семестра. Но сейчас мамина непродвинутость Кире на руку.
— Почему так поздно? До завтра не подождет?
— У Таньки зачет завтра, прикинь! Она сама только что вспомнила!
Мама поглядела на дочь с сомнением, потом сняла с вешалки красный вязаный шарфик:
— На вот, не забудь, а то простудишься еще…
В лифте Кира одной рукой заматывала на шее шарф, а другой печатала в телефоне:
— Я уже вышла. Где твой маршрут?
В это время вся переписка в Телеграфе с ее ноутбука удалялась навсегда — вместе с контактом с белым парусом на аватаре.
Глава 11
По понятиям. Часть 1
Апрель 2030 года
«Местные жители вышли на пикет против пропускного режима на въезде в город Ивановский. Напоминаем, с двадцать седьмого марта введены пятидесятикилометровые охраняемые зоны особого режима вокруг всех атомных электростанций страны и ряда других особых объектов».
Запускаю прикрепленное к новости видео: дорогу перекрывает блокпост, перед которым выстроилась очередь легковушек. Пара усталых росгвардейцев пытается успокоить небольшую толпу орущих, машущих руками людей.
— Как я паспорт предъявлю, если паспорт у меня дома, а домой-то вы меня и не пускаете! Рожу я его вам, что ли? — брызгает слюной мужик.
— Меня дочка ждет, я ее со своей мамой оставила! — кричит молодая женщина. — Ну и что, что мы здесь не прописаны? С каких это пор нельзя не по месту прописки жить, у нас что, крепостное право? А ну, пустите меня к ребенку!
Дальше на записи — городская площадь. Белый Ленин вяло машет рукой куда-то в сторону светлого завтра, которое, судя по глубоким выбоинам в асфальте и криво заколоченным ларькам, наступило где угодно, но только не здесь. Под памятником собрался пикет человек в сорок. На самодельных плакатах надписи: «Долой блокаду», «За что нас закрыли⁈», а до кучи — «Мэра и депутатов — в шкуру пенсионеров», «Верните украденные льготы» и «Позор ворам и мошенникам из ЖКХ». Видимо, протестующие заодно решили выгулять старые плакаты — не пропадать же добру.
Камера выхватывает бабку в сером пуховом платке:
— Безобразие! Ко мне дочка ехала, лекарства везла! Так сначала дорогу перекрыли, а теперь и эту, как ее, сотовую связь обрубили! Что же это делается? Мы тут — как в осаде!
— А говорят, авария была, как в Чернобыле, — влезает в кадр мужик в поеденной молью меховой шапке. — Власти скрывают правду, всех нас угробить решили! А йод в аптеке закончился вчера еще! Я счетчик Гейгера достал из дедова подвала, так он не включился даже — такой фон!
— Почему же вы остаетесь в городе? — спрашивает корреспондент. — Разве вам перекрыли выезд?
— Да нет, вон автобусы стоят… — признается мужчина. — Только куда ехать-то, где жить? А вдруг обратно не пустят? От наших властей не знаешь, чего и ждать! Совсем
