можно объявить филиалом дурдома. Ты мне лучше скажи, куда эмигрировать, если в следующем году Жириновский станет президентом, — на Украину или в Белоруссию?
— А ты полагаешь, что это возможно?
— Ты все еще думаешь, что в этой стране, где убивают не только танками, но даже троллейбусами, есть что-нибудь невозможное?
— Какие троллейбусы, ты о чем?
— Так ты не прочитал ту газету, которую я тебе показывал? — удивился Денис. — А ведь было уже два таких случая. В одном какой-то студент проходил мимо стоявшего троллейбуса, и тут с проводов сорвалась штанга и размозжила ему череп. Второй еще круче — парень собирался войти в салон, встал на ступеньку и схватился за поручень. Удар током — и наповал, оказывается, плохая, электроизоляция, а дороги еще посыпают солью. Ну и скажи, когда Россия станет безопасна для жизни?
— Когда к власти придут умные люди.
— А-а, — махнул рукой Денис, — это все утопии. Умные люди не рвутся к власти — им это просто неинтересно. Ведь политика в подлинном смысле этого слова — это искусство управления большими социальными группами людей. Скучно! Наука, искусство, литература, даже религия — вот где возможность прикоснуться к вечности и обрести подлинную славу. А политика… значительное дело для незначительных людей.
— Ну, здесь ты не прав, — возразил Юрий. — А Рузвельт, Черчилль, де Голль? Разве это не примеры умных и талантливых политиков?
— Так это все на Западе, в странах с устоявшейся демократией, а я говорю о России. Здесь главная опасность исходит именно от правителей. Стоит прийти к власти какому-нибудь новому персонажу, и глядишь, через некоторое время у него уже отрастает двойной подбородок, появляется вальяжность, а в глазах возникает выражение хорошо откормленного хряка. Вот здесь бы как раз и поменять его на кого-то нового — да где там! Как сменишь, когда кругом такие же хряки, для которых власть — это единственная возможность осознать собственную значимость и наглядно продемонстрировать ее другим с помощью всевозможных государственных атрибутов — лимузинов, самолетов, кабинетов, почетного караула… Номенклатура! Точнее даже, номенклатурная мафия, которая гораздо опаснее мафии обычной. Та стреляет, взрывает, ворует, занимается наркотиками и оружием, а номенклатурная действует еще хуже — она лишает надежд.
— Ты пессимист.
— Наверное, я просто самый заурядный обыватель, — усмехнулся Денис. — Знаешь, я где-то прочитал такой афоризм: «Размышления Над природой и обществом внушают оптимизм великим, скептицизм — средним и пессимизм самым заурядным людям». Так где же утка и будем ли мы еще пить?
К моменту появления утки, роскошно изукрашенной гарниром, оба приятеля уже настолько опьянели, что восприняли ее без особого энтузиазма.
— Вот оно, тяжкое наследие нищей молодости, — иронично заметил Денис. — Мы привыкли или пить, или есть и не умеем делать одновременно и то, и другое. А когда я пьян, мне уже хочется не пекинскую утку, а какую-нибудь российскую кошечку.
— Знала бы об этом Галина!
— Знать бы мне сейчас, о чем она в этот момент думает. Ну так и что? — и Денис выжидательно уставился на Юрия.
— Ты имеешь в виду — по девочкам? Тогда стоит позвонить Ларисе. А она уж пригласит для тебя какую-нибудь подругу-
— Какую-нибудь — не надо. Мне нужна стройная блондинка, не старше восемнадцати лет, с обязательным знанием китайского языка, — с запинкой выговорил Денис.
— Ну ты уже и хорош!
— Хорош я снаружи, а в душе мне ужасно тоскливо. Доедай ты эту несчастную утку и вперед!
Пока друг ходил искать исправный телефон-автомат, Денису пришлось стоять в вестибюле ресторана рядом с темно-вишневой статуей Будды; а затем и на улице. «Тай пей» находился в скромном двухэтажном здании, одну часть которого занимало какое-то общество помощи детям-инвалидам. В пяти метрах от входа высилась самая заурядная девятиэтажка, через дорогу тянулся забор. Вход в переулок украшали два переполненных отходами мусорных бака. «Забавный контраст — экзотический и дорогостоящий уголок в каком-то паршивом московском переулке, вполне по-нашему».
Впрочем, теперь, в снегопад, при желтом свечении фонарей, даже такой переулок казался уютным, ласковым и слегка загадочным. «Однако, — подумал Денис, отряхивая снег с отворотов куртки, — уютным он кажется лишь тогда, когда знаешь, что где-то, в каком-то многоэтажном доме — книге житейских сюжетов — тебя кто-то ждет… и этот кто-то ж похож на Галину! А не позвонить ли сейчас ей, вдруг она одна и тоже тоскует?» — от этой мысли он качнулся было искать телефон-автомат, но тут же передумал. «Нет, она не любит, когда я пьян, так что лучше этого не делать… О, Боже, а вдруг она действительно больна СПИДом? Мне г так ее хочется, я ее муж и… нет, ну это какая-то немыслимая ситуация! Мне ждать еще три месяца, пока она не проверится! А если результат будет положительным? Разводиться? Я три года за ней ухаживал — и что? Так ни разу и не окажусь с ней в одной постели?»
— О чем задумался? — спросил Юрий, выходя на улицу — дверь услужливо распахнул швейцар, которому он сунул долларовую бумажку.
— Да так… Ну что?
— Все в порядке. Дома ее, правда, не оказалось, но я позвонил в фирму, и мне даже позвали ее к телефону. Короче, мы с ней договорились, что она берет подругу — как ты и заказывал, молоденькую блондинку, — садится в тачку и едет к себе. А мы, в свою очередь, сделаем то же самое.
— А почему не к нам?
— Ты забыл про наш холостяцкий бардак?
— Вот для этого и надо было их пригласить!
— Домработница обойдется дешевле… Ага, наконец остановилась.
К этому моменту они уже вышли из переулка на Красную Пресню и остановили машину. Юрий что-то сказал шоферу, а затем махнул Денису.
— Поехали.
Он сел рядом с водителем, Денис устроился сзади, и машина тронулась с места. Замелькали освещенные витрины магазинов, вывески, огни.
— Что ты там бормочешь?
— Стихи.
— Свои или чужие?
— Свои.
— Тогда читай вслух.
Денис откашлялся и прочитал:
Чертовы сладкие раны
Непозабытых желаний,
Гонят в ночные туманы
Призраки вспоминаний.
Только всего и осталось —
Блеск увлечений непрочных.
Тягостна эта усталость
От одиночества ночью.
Время томительным плеском
Сердце сомненьем ласкает;
Тени танцуют бурлескно,
А телефон умирает.
Пепел погашенных трубок
Жаждой томит возгораний;
Этих, уже недоступных,
Непозабытых желаний.
— Ну и как? — спросил он после недолгой паузы.
— Отлично, — коротко ответил Юрий, думая о чем-то своем.
Через полчаса машина подъехала к дому, Юрий расплатился, и они вылезли наружу.
— Да, кстати, —
