Хоуп видит, как в них появляется осознание. Они широко раскрываются. Брови сходятся вместе. Перекошенный рот кривится от шока.
– Я решила, что с меня хватит, – говорит Хоуп. – Я ухожу, Баба. И собираюсь забрать твою коллекцию с собой.
– Что происходит? – Баба бормочет. – ЧТО. ЗДЕСЬ. ТВОРИТСЯ?
– Сейчас! – кричит Хоуп.
Элмо поднимает их в воздух как раз в тот момент, когда одна из огромных рук Бабы высовывается из-под одеяла и хватает то место, где они раньше были. Они взлетают, Баба визжит и падает с кровати, затем вскакивает и смотрит, не веря своим глазам, прежде чем издать ужасный крик гнева и взмахнуть своими слишком длинными руками на виверна.
Элмо уворачивается и крутится, ныряет к двери, вылетает в коридор, затем поворачивается обратно и замирает в дверном проёме.
– Давай же! – кричит Хоуп. На спине виверна она чувствует себя непобедимой. – Попробуй поймать нас!
Баба стоит в центре комнаты, её скрюченное тело содрогается от ярости.
Она запрокидывает голову и бросается в атаку.
Элмо выжидает до последнего момента, затем уворачивается от молотящих рук Бабы, резко поворачивает направо и ныряет вниз по лестнице. Когда они уносятся прочь, Хоуп оглядывается как раз вовремя, чтобы увидеть, как Баба показывается на вершине лестницы, а затем следует за ними с диким, безумным взглядом, перепрыгивая ступени.
– Я доберусь до вас! Поймаю обоих и заставлю страдать!
Хоуп крепко держится, когда Элмо достигает подножия лестницы и резко сворачивает налево. Его крылья бьют раз, два, три, и они стрелой проносятся через комнату, Баба преследует их по пятам.
– Никто не сбежит от Бабы! – кричит она. – Никто не забер-р-р-р-рёт коллекцию у ме…
В спешке Баба не заметила длинную нить, которую Одд привязал поперёк комнаты раньше. Её нога зацепляется на бегу, и, вскрикнув от шока, она падает, размахивая руками, и ударяется подбородком об пол. Там она лежит, её скрюченное тело неуклюже раскинулось, а Одд появляется из тени и быстро, как вспышка, берёт короткий моток пряжи, который он сделал на прялке, и обвязывает его вокруг запястья Бабы.
Хоуп наблюдает за происходящим с высоты птичьего полёта.
«Ну же, – думает она. – Сработай. Пожалуйста, сработай, иначе у нас будут большие неприятности».
Но как бы сильно она ни желала, чтобы нить Одда ожила, кажется, что на них надвигаются серьёзные проблемы. Баба оправилась от падения и поднимается на ноги. Она возвышается над Оддом гигантским искривлённым существом и рычит:
– Я разор-р-р-рву тебя на части, глупый мальчишка. Я оборву крылья вон той кожистой птичке. – Её глаза находят Хоуп. – И ТЫ, девчонка. Тебя я собираюсь…
Она останавливается.
Её густые брови движутся вверх-вниз. Глаза скашиваются, а пальцы подёргиваются.
Баба начинает уменьшаться.
Она становится всё меньше и меньше, пока не оказывается не больше маленькой крысы. Она оглядывается по сторонам, а потом замечает пряжу, обмотанную вокруг её запястья, и начинает дёргать за неё, тянуть и кусать.
– Сними это с меня! Как ты посмел!
Одд наклоняется и поднимает её своими лоскутными руками. Она извивается и борется, но не может вырваться из его хватки. Хоуп подталкивает Элмо вниз, и он приземляется Одду на плечо.
– Отпусти меня, идиот! – кричит Баба. – Я заставлю тебя заплатить за это!
– Да? – говорит Хоуп. – И как ты это сделаешь?
– Я до тебя доберусь. Я…
– Ты ничего не сделаешь, – говорит Хоуп. – Одд обмотал эту пряжу вокруг твоего запястья, сделал её на твоей собственной прялке. Он единственный, кто может освободить тебя.
Баба заламывает руки, вопит и запрокидывает голову.
– Ох, отпусти меня, Одд. Ты всегда был хорошим мальчиком. Умным мальчиком. И старая Баба хорошо о тебе заботилась, разве нет? Старая Баба приняла тебя-я-я-я. Вот, я покажу, как много ты для меня значишь…
Она машет рукой, и нить, удерживающая губы Одда закрытыми, исчезает, освобождая его рот. Он на пробу двигает челюстью.
– Ну вот, – говорит Баба, как предполагается, приторно-сладким голосом. – Разве так не лучше? Ты долж-ж-ж-ж-жен понимать, Одд, что старая Баба запечатала тебе рот только для твоего же блага. Чтобы ты не мог заговорить с этой хитрой девчонкой. Она опасна. Она хочет разрушить нашу счастливую семью-ю-ю-ю-ю.
Одд качает головой, указывая на множество клеток.
– Все эти существа страдают, Баба. Думаю, я всегда знал это. Но игнорировал, ведь считал, что здесь они в большей безопасности, чем во внешнем мире. Но потом появилась Хоуп, и она напомнила мне, что жизнь – это не просто быть в безопасности или прятаться. Нужно действительно жить. Я хочу снова жить. Я хочу, чтобы все, кто находится в этих клетках, жили. Освободи их, Баба.
Баба выглядит так, словно попробовала что-то отвратительное.
– И не подумаю! Никогда! Они мои-и-и-и-и!
– Тогда вот что произойдёт, – говорит Одд. – Я собираюсь начать новую коллекцию. В ней будет только одно существо. Ты. И ты узнаешь, каково это – жить в клетке.
Свободной рукой он тянется к старой клетке Элмо.
– Нет! – Баба вопит. – Не сажай меня в клетку! Я умру в клетке!
– Тогда ты знаешь, что нужно сделать, – говорит Хоуп из-за плеча Одда.
Баба смотрит на неё снизу вверх, в её серых глазах горит ненависть.
– Лучше бы я никогда тебя не встречала, девчонка. Ты пробыла с нами всего десять дней, и всё разрушила. Я. Ненавижу. Тебя. Ты проклятие-е-е-е-е.
Хоуп улыбается.
– Нет. Я волшебница. И у меня был лучший учитель. Тебе просто повезло, что не пришлось столкнуться с ним лицом к лицу.
Баба сплёвывает на землю.
– Я вижу проблески твоей жизни, девчонка. Вижу человека, о котором ты говоришь. Ты думаешь, что знаешь его? Ты не знаешь самого главного. Ты не знаешь, кто он на самом деле. Что он сделал…
Хоуп наклоняется вперёд.
– О чем ты говоришь?
– Не слушай её, Хоуп, – говорит Одд. – Она пытается тебя обмануть. Освободи их, Баба. Иначе…
Баба царапает когтями своё лицо.
– Хорошо. Ох, моя колле-е-е-е-екция. Моя прекрасная коллекция…
– Сейчас же, Баба!
Баба в отчаянии оглядывается по сторонам, но, похоже, она знает, что проиграла.
– Я освобождаю вас, – говорит она дрожащим голосом. – Я освобождаю вас всех.
Весь дом грохочет и трясётся, а пол ходит ходуном. Затем хижина начинает опускаться, ветки стучат и царапают стены, пока деревянный домик не оказывается на земле.
Одд выскакивает за дверь, с крыльца на ковёр из мха и листьев, в то время как Элмо спрыгивает с его плеча и кружит вокруг дома. Насколько Хоуп может видеть, огромные куриные ножки исчезли. Может быть, они глубоко зарылись в землю или сложились в каком-нибудь укромном месте под домом.
Через открытую дверь
