— Так я, это, я вам по почкам могу...
Игорь стоял на расстоянии двух мужских шагов от Шурика, и пацан совершенно — ну совершенно! — не ожидал, что наставник резко вдруг сократит дистанцию, прыгнет на него спиной не оборачиваясь и лягнет практически прямой ногой в пах. Лягнет пяткой, не глядя, нагибаясь вперед, таким образом уводя и затылок от возможного «хрясь», и почки, направляя пятку по кратчайшей траектории от пола к промежности.
— Ай!.. — Шурик схватился за ушибленный пах, скрючился, опустился на корточки.
— Молодец, молодой, — повернувшись лицом к ученику, похвалил учитель. — Все верно — раз по яйцам схлопотал, так садись на корточки и попрыгай в этом положении, полегчает. А пока тебе легчает, подумай, чего в вышло, ударь я в полную силу.
— Яичница... — простонал Шурик, снизу вверх, с обожанием глядя на учителя.
— Верно, она. И стал бы ты «оно». Если в пережил болевой шок в результате разрыва мошонки. Бил я коряво, не спеша, медленнее, чем умею, но ты таки схлопотал. Почему?
— Потому что не ожидал я.
— Верно! Учил тебя, учу и продолжу учить той очевидной истине, что наипервейшим союзником адепта специального рукопашного боя является... что?
— Этот... фактор неожиданности.
— Верно, он. Он с лихвой компенсирует и отставания в уровнях физподготовки, и технические недочеты, и разницу в весовых категориях. Фактор неожиданности — наш спасательный круг.
— Игорь Палыч, — Шурик кряхтя, но поднялся с корточек, — а я скоро стану этим... ну, типа, адептом?
— Та-ак... Значит, так — сегодня же найдешь в толковом словаре и вызубришь значение слова «адепт». И чтоб словечка «типа» я от тебя больше не слыхал. С паразитами речи будем беспощадно бороться, усвоил?
— Я постараюсь.
— А еще чего надо сказать?
— Спасибо за учебу, Игорь Павлович.
— Палыч! Ну сколько можно повторять?! Палыч! Игорь Палыч!
— Доброго утра, Игорь Павлович, — поприветствовал друга Олег, появившийся на пороге зала.
— Олег, блин...
— Палыч! — перебил друга Олег. — А где ж, так сказать, личный пример борьбы со словечками-паразитами, типа, «блин», а?
Шурик заржал.
— Олег, ты куда в уличной обуви прешься?! Тут некоторые, всегда готовые над учителем посмеяться, сейчас будут мордой глумливой по полу валяться, а ты грязь несешь.
Шурик насторожился, услыхав про «некоторых» и валяние по грязному полу. Ученик напрягся, глазки его забегали, ноги сами собой отошли подальше от учителя.
— Не боись, Шурик, — успокоил Олег пацана. — Тренировка на сегодня окончена. Я, Игорек, шел с тобой кой о ком пошушукаться, да придется отложить. Гулливер минуту назад позвонил на трубку с дороги. Аскольд Афанасьич в трех кэмэ езды, возвращается с ночной терки и передает, чтоб вся банда собралась в Овальном кабинете. Ненавижу этот кабинет. Как представлю, какой геморрой был у гастарбайтеров при его отделке, так сразу охота ругаться матом минут пять подряд, и все по-разному...
3. Овальный кабинет
Кабинет действительно имел форму овала. Пришлось, мать-перемать, былым работягам, соратникам Змея, помучиться, помудохаться, скругляя углы в этом долбаном кабинете. Нынешним соратникам Олега Змеева, ясен пень, на давешний геморрой гастарбайтеров наплевать, у нынешних свои заморочки. Они расселись за овальным столом посреди геометрически сложного помещения и буквально ели глазами пана Аскольда, ожидая от него новостей. Каждый из собравшихся был в той или иной доле с Аскольдом, и каждый нервничал, ибо новости ожидались архиважные для общего бизнеса. Позаимствовав терминологию у телевизионщиков, можно сказать — «экстренный выпуск».
Разумеется, далеко не «вся банда» собралась за столом без углов. На мягких стульях сидели лишь те, кто коротал это лето в коттедже вместе с Аскольдом Афанасьевичем, чтоб быть всегда под рукой у пана, и те, которые минувшей ночью ожидали его у дверей скромного особнячка посреди Москвы, в коем о-очень большие шишки разруливали о-очень серьезные проблемы.
Судя по лицам невыспавшихся, возвращаясь за город, пан Аскольд ни звука, ни ползвука не проронил на предмет итогов разруливания.
Аскольд Афанасьевич сидел на стуле сутуло, уперев глаза в инкрустированную столешницу и стряхивая с беломорины пепел частенько мимо бронзовой пепельницы. Прежде чем сесть, он чего-то шепнул на ухо толстой, толще его самого, горничной Глаше. Толстуха в ответ кивнула и, виляя подушками ягодиц, чинно удалилась из кабинета. За чем?.. За чем-то. То ли за водкой, чтоб выпить с горя, то ли за шампанским, чтоб хряпнуть на радостях. Большинство разновозрастных мужчин за столом подозревало, что пан послал Глафиру таки за водкой, ибо перед каждым стояло по серебряной стопке, а даже Шурик, и тот знает, что шампузик из стопок не принимают.
Вернулась Глаша с подносом — кстати, с овальным, — накрытым салфеткой, которая топорщилась, однозначно прикрывая бутылку. Поднос Глафира торжественно поставила перед хозяином. Пан нервно затушил папиросу, да и сдернул салфетку, едва бутылку не уронив и чуть было не смахнув с подноса штопор.
Бутыль открылась взорам собравшихся. Так себе бутылек, на глазок емкостью 0,7, без этикетки, болотно-зеленого, темного стекла, горлышко опечатано сургучом.
— Господа! — Пан Аскольд наконец-то заговорил. — Эту бутыль я купил во Франции, куда сбежал от ГКЧП ровно семь лет тому назад. По тем временам этот бутылек стоил для меня огромных денег. Это, господа, коллекционный коньяк, черт-те какой выдержки... Гулливер, возьми штопор и сделай одолжение, откупорь древний напиток. А ты, Глаша, будь добра, обнеси всех, разлей господам по капельке и себя не обдели, себе капни. Есть повод выпить, есть... — Аскольд Афанасьевич обвел присутствующих ничего не выражающим, усталым взглядом. Истомил он всех вусмерть, довел до кондиции и вот наконец объявил: — Дефолта не будет, господа! НЕ БУДЕТ! Виват!..
И все разом облегченно вздохнули. И, как следствие, от широчайшей улыбки победителя возникли ямочки на пухлых щеках садиста Аскольда. И почти все тоже заулыбались. Почти, потому как Глафира осталась торжественно-серьезной, а Шурик скорчил обиженную мину, повернув голову к Олегу, поглядел на него с укором.
Ну не смог Олег! Как намедни ни старался, а не смог образованный математик растолковать второгоднику, отчего да почему дефолт столь губителен для бизнесов пана Аскольда. Гулливеру, и тому Олег сумел это объяснить, втолковать, а Шурику ну никак!
Олег подмигнул курносому — мол, нечего киснуть, когда все радуются, даже если не до конца понимаешь причину радости. Шурик, молодчинка, подмигнул в ответ и растянул губы в улыбке.
— Я, господа, — хвастался тем временем пан Аскольд, — под утро, когда они меня вконец заманали, так и сказал: хотите, спросил, нажить себе врага в моем лице? Вон, напомнил, Беня-беспалый попытался уклониться от уплаты мне всех долгов, и где он теперь? И они испугались, честное благородное!.. Уф-ф, как они испугались! Рыжий сразу про пенсионеров вспомнил, для которых дефолт будет губительным, коротышка про малый бизнес запел, да так складно, что слеза прошибла... Выпьем, господа, за дефолт, как пьют за покойника, — не чокаясь! Уф-ф...
