себя, что вот так, за здорово живешь, попалась ему идеальная и умная Оля, которая замечательно разбирается в людях. И отчим ей достался – загляденье.
Поскольку Палыч, который был уже дома, не просто не припомнил Николаю ни слова гнилого, он еще моментально все ухватил, на лету, как будто долго думал о том же. И будто бы обрадовался, словно Колька сбивчивыми сообщениями все расставил по местам.
«Баста, сошлось уравнение. Или все-таки подогнали под ответ? И фактов не один, не два, уже более чем достаточно для доклада. Только вот кому?»
Формально правильный ответ лишь один – непосредственному командованию. Однако после всего выслушанного с утра мысль о том, чтобы все выложить Сорокину, отзывалась звоном в ушах.
«Убьет. Влепит полное несоответствие и спишет».
Ему как наяву слышалось Сорокинское невыносимое скрипение: «Допущения! Фантазмы! Сплошные домыслы! Ни одного факта!» В усталых мозгах закипали мятежные мысли: «А можно ли вообще добыть эти самые факты – одному, без поддержки и чтобы не через голову руководства?»
Мелькнула мысль о том, чтобы прямиком отправиться на Лубянку, но в точности, как Колька Пожарский, Акимов, начиная в уме подбирать слова для доклада, ужасался.
О чем сигнализировать? Ведь нет ни события преступления, ни распоряжения приступить к расследованию. Ничего, кроме подозрений и внутреннего убеждения в том, что наезд на Игоря Пожарского, Мурочкины похождения с Ливановым, ее безденежный муж-алкоголик – все это из одного и того же клубка. Ничего, если исключить стойкое ощущение, что серая «Победа» не была угнана, а использовалась, как орудие преступления. Что щегольский платок со шпионской абракадаброй не просто так завалялся в кармане плаща именно товарища Ливанова, врио начальника лаборатории, в которой разрабатывалась авионика для секретной модели легкомотора…
Колькин вопрос привел в чувство:
– Ну, а вы-то что ждете?
– А?
– Ливанов в командировку едет.
– Едет, да. И что?
– А если он не вернется? Если по дороге сбежит?
Акимов понял, что настал такой момент, что или пан, или пропал, принялся аккуратно заворачивать в газету принесенный ребятами плащ:
– Ну вот что. Я поехал.
– Сейчас, на ночь глядя? – встревожилась Оля.
– И что? Вручу гражданину пропажу, вот и будет повод поговорить. Николай, где, ты говоришь, он обитает?
– Я не говорил ничего, – запальчиво отозвался Колька, – и не скажу. Я еду с вами.
Акимов чего-то подобного ожидал, тотчас напомнил:
– Ты его точного адреса не знаешь. Мне надо запросить в адресном бюро, а там нужно время, чтобы отыскать по фамилии.
– Поклянитесь, что едем вместе, – настаивал Пожарский.
– Что за детсад, ползунковая группа?
– Клянитесь. Иначе ни слова не скажу.
– Это шантаж, – просветил Акимов.
– Пусть.
Сергей решил зайти с другой стороны:
– Я иду к нему не как к подозреваемому, иду как простой мильтон со случайно найденной или конфискованной у ворюги его вещью.
– И что?
– Это легенда, понимаешь? А если и ты завалишься, человек, которого он лично знает, которому такое сказал, что наверняка сто раз пожалел, – какая это легенда? Заподозрит, что ему опознание, ловушку устраивают.
– И что?!
– То, – терпеливо втолковывал Акимов, – что если невиновен Вася, то разобидится, запрется, ничего по-хорошему не вытянешь из него. А если виновен – то вообще черт знает, что устроить может. Особенно если вооружен.
– Тем более. Я подстрахую.
Так юный баран встал насмерть. Ольга, переводя глаза с одного на другого, покусывая губы, что-то обдумывая, вдруг выпалила:
– Коля, ты тут нужен.
Удивились оба, а девушка уверенно продолжила:
– Я, Сергей Палыч, так понимаю, что надо следить за дачей Тихоновых. Может, кто-то незнакомый к ним наведается, или они сами что-нибудь натворят и себя проявят. Или не проявят. Так?
– Допустим, – осторожно поддакнул Сергей, пытаясь сообразить, к чему она это говорит.
Ольга завершила мысль:
– В любом случае будет полезно с Санькиной голубятни понаблюдать. Устроим дежурство.
Акимов, осознав наконец смысл предложения, одобрил, деловито собираясь:
– Вот, дело Ольга говорит. Следить за контактами – может, сам Ливанов к ним и заявится. Сможете обеспечить?
– За дурака меня держите оба? – спросил Колька.
– Еще раз повторяю. Даже если он виновен, брать я его не стану, и стрельб-погонь не будет. Я доложу куда следует, если будет что докладывать. Но если он что-то заподозрит, то это лишь затруднит задержание.
– Его надо будет по-другому брать, – вставила Ольга, как бы невзначай, деликатно уцепляя Кольку за рукав.
Пожарский, позабыв уже, как радовался тому, что ему такая умница досталась, возмутился:
– Да не твоего ума дело!
Хотя по его огорченному лицу читалось, что все он уже понял и останется тут, а сопротивляется исключительно из упрямства.
– Вот и ладненько, – порадовалась Оля, незаметно запихивая его ботинки подальше.
Колька сдался:
– Первая Мещанская, дом пять, квартира три. Ливанов, Василий Борисович.
* * *
Первый звонок Акимов сделал из будки по дороге на станцию. К тому времени, как прибыл в центр, данные были уже готовы.
– Спасибо, девушка. – И, дав отбой, Акимов отправился дворами на Первую Мещанку, нашел пятый дом, поднял с кровати дворника. Тот, изучив удостоверение, указал, где искать третью квартиру:
– В арку и сразу вниз, в подвал. По левой руке крайняя комната, гражданин Ливанов там квартируют.
Дворник ушел. Сергей некоторое время постоял в арке, успокаиваясь, собираясь с мыслями. Закурил.
«Ничего страшного. Просто было много работы, не получилось днем заявиться к товарищу – ничего в этом странного. Все решим за четверть часа – зайти, представиться, объясниться – дело пяти минут, максимум четверти часа. Это обычное дело: развернуть плащ, ну рассмотреть, записать – составить – подмахнуть протокол опознания, такой-то передал это вот нижеподписавшемуся. Там, глядишь, станет понятно, о чем говорить».
Тут до него запоздало дошло, что Ливанов может просто не узнать свою вещь, если вспомнит про таинственный платок. И что тогда было делать, становилось в принципе непонятно.
Со стороны внутреннего двора в арку вошел гражданин, поравнявшись с лейтенантом, спросил, не найдется ли папироски. Акимов протянул пачку.
– Благодарствую, – сказал нищеброд и пошел дальше, в сторону Второй Мещанки.
«Ну, что стоять-то? Сейчас. Вот сейчас он выйдет из арки – и войду», – решил Сергей, но прохожий не торопился, стоял в арке, глядел то вверх, то на часы, точно поджидая чего-то. Может, дождь собирался.
Акимов, плюнув на суеверия, спустился в полуподвал.
Оказался в узком коридоре, длинном – конца не видать. Под сводчатым потолком едва светила запыленная лампочка, дыша на ладан, вились, ветвились и свисали лианами провода, на некоторых висели бороды пыли. На стенах, выкрашенных наполовину в темно-зеленый, дремучий цвет, – с десяток счетчиков, следы давно снятых полок и шкафов, сгоревших
