– Оказывается, Петр, Сапунцов приезжал в райцентр не герболайф пропагандировать, как говорил Царьковой с Золовкиной при первой встрече, – сказал Бирюков.
– А что? – спросил Лимакин.
– Судя по тому, как Валентин быстро отвадил от телефонных звонков наркоманов, угрожавших Софии Михайловне, привозил он наркотики некой Коновалихе для реализации.
– Откуда Коновалиха у нас появилась?
– Наверное, из местных барыга. Не слышал о ней?
– Я, Антон Игнатьевич, слышал другое: последнее время в нашем районе купить «дозу» героина стало проще, чем бутылку водки. Но считал, что вал наркоты идет из Новосибирска. Трудно поверить, что в районном захолустье нашлась лихачка, не побоявшаяся организовать наркопритон. Здесь же все на слуху.
– На слуху, но… выходит, проморгали мы создание притона.
– При чем мы? Куда криминальная милиция смотрит?
– Видимо, туда, где халявным доходом делятся.
– Да за это надо в шею гнать деляг из милиции!
– Гнать – мало. На скамью подсудимых садить надо. Как только завершим дело по убийству Царькова, сразу возьмемся за Коновалиху.
– Если милиция с ней повязана, много неприятностей будет.
– О приятном, Петр, думать не приходится, когда молодежь гибнет. В этом году в райцентру сколько наркоманов от передозировки погибло?
– Трое. И все в возрасте чуть за двадцать лет. На эту тему я с Медниковым беседовал. Борис говорит, что барыги в целях наживы добавляют в героин всякую гадость: толченый мел, зубной порошок и даже детскую присыпку талька. От таких суррогатов передозировка – явление распространенное… – Лимакин нахмуренно помолчал. – Что еще нового Веселкин рассказал?
– Новостей много. Серебристо-белый «Мерседес», одежда, в которой Сапунцов ушел из дома, и черный портфель «Дюпон» обнаружены в сапунцовском гараже. А в портфеле – пятьдесят тысяч долларов.
– Солидная сумма, однако.
– Для поставщика наркотиков не так уж и большая.
– Может, это киллерский гонорар за убийство Царькова?
– Для «гонорара», по-моему, многовато. Царьков – мелкая сошка, чтобы за его голову такие деньги платить.
– Ох, запутанное дело… Ширинкина врачи привели в чувство?
– Привели. Сегодня можно будет допросить Максима.
– Представляю, как старательно начнет он изворачиваться и отрицать содеянное.
– Как бы ни старался, а песенка его спета.
– У меня, Антон Игнатьевич, не выходят из головы дневниковые размышления Царькова об иллюзорности жизни. Вот и преступники тешат себя иллюзиями о безнаказанности. Взять, например, Коновалиху… На какое чудо она надеется? Считает, что наркотическая веревочка будет виться без конца?…
– В царьковском дневнике, Петр, мне запомнилась чеховская фраза: «Ничто так не оглупляет и не развращает человека, как деньги». Сказано давно, но будто о современном преступном сообществе, которое уверовало в магическую силу денег и оттого ведет себя вызывающе дерзко. Отношение к милицейским и судебным органам, скажем, у той же Коновалихи плёвое, потому как барыга наверняка знает, что не все благополучно в этих органах…
На восходе солнца впереди показались пригородные строения Новосибирска. Сразу возрос поток встречных машин. Большой город словно выдавливал из себя ревущий и фыркающий копотью длинный хвост разномастной техники. Кое-как преодолев автомобильную пробку у вещевого рынка, проехали в общем потоке транспорта по расцвеченным рекламными щитами улицам, и наконец Бирюков с облегчением остановил «Жигули» у входа в Управление уголовного розыска.
Несмотря на ранний час, Веселкин с Голубевым были уже на работе. После обычных при встрече приветствий они предложили приехавшим чай с бутербродами. Завтрак на скорую руку занял минут двадцать. За это время Веселкин уточнил некоторые подробности розыскных мероприятий вчерашнего дня. Когда он умолк, Бирюков спросил:
– Не выяснили, из какого источника в портфеле Сапунцова появились пятьдесят тысяч долларов?
– Вот документ, – Веселкин показал заверенную печатью справку. – Эту валюту, цент в цент, Назарян получил за российские рубли в обменном пункте Промстройбанка накануне отъезда в Австралию.
– Не с пустым же карманом он за границу уехал.
– Разумеется, нет. В том же самом Банке Ованес Грантович оформил кредитную карточку, по которой можно околесить весь мир.
– Выходит, на убийстве Царькова Сапунцов с Ширинкиным хотели хорошо заработать?
– По словам вашей землячки Чибисовой, получается так.
– Не многовато ли доморощенные киллеры заломили с Назаряна? – усомнился Бирюков. – Цена «заказа», сам знаешь, обычно зависит от сложности исполнения. Одно дело, скажем, ликвидировать в многолюдном городе бизнесмена, который без вооруженной охраны шагу не ступает, другое – убить одинокого инвалида в тихом райцентре.
– Мне тоже щедрость Ованеса Грантовича непонятна, – согласился Веселкин. – Цена слишком велика за устранение заурядного соперника. И исполнители «заказа» выбраны неразумно. Что Сапунцов, что Ширинкин – дилетанты в делах подобного рода. Не стану гадать, какие замыслы у них были. В настоящий момент у меня есть лишь одна уверенность: затеяно это безрассудство Валентином Сапунцовым.
– В этом и я не сомневаюсь. Нет ответа на другой вопрос: ради чего?…
– Вчера Аркадий Могильный высказал предположение, будто Сапунцов, обманув Назаряна, хотел ликвидировать своего соперника.
– Царьков не был никому соперником. Хотя София Михайловна материально поддерживала его, но он совершенно не вмешивался, в личную жизнь бывшей жены.
– Не надоела Софии такая поддержка?
– При ее доходах – это совсем не обременительная обуза.
– Бывает, и капля переполняет чашу терпения.
– Здесь не тот случай. Добрые отношения между бывшими супругами поддерживались без принуждения.
– Словом, мадам Царькова вне подозрений?
– Думаю, что – да. Женщина она порядочная.
– Однако перед Сапунцовым не устояла…
– Это не от испорченности. Возраст у Софии Михайловны такой, когда основной инстинкт сбивает с панталыку.
– Она же не глупенькая девочка, чтобы совершенно не разбираться в выборе партнера.
– Нынешние раскрепощенные девочки разбираются в мужиках лучше, чем взрослые дамы, прошедшие суровую школу социалистического воспитания.
– Когда Царькова прервала связь с Сапунцовым?
– В июле прошлого года.
– Долго созревал нарыв.
– На десятом месяце прорвался. За это время Сапунцов и Назарян наверняка сменили по косому десятку любовниц и вдруг вспомнили инвалида Царькова, который, видите ли, им чем-то помешал.
