Онемев от всего, от всех, от всех поганых эмоций, бурлящих внутри меня.
За исключением того, что вкус предательства остался. Тяжелый и горький.
Лила трахалась с моей головой, и я впустил ее, дал ей силу сделать это со мной. Превратила меня в 17-летнего Мэддокса, ожесточенного и разъяренного. Она пообещала, что будет рядом, когда я буду в ней нуждаться. Но ее нет. И это… это предательство ранило меня больше, чем разочарование моего отца или отсутствие заботы моей матери.
Меня разбудила пульсирующая головная боль, и я оглядел голую комнату. Часы показывали, что уже второй час дня. Черт, я проспал все утро. Моя голова болит; мое тело болело. Мне снова хотелось выпить. Забыть. Чтобы снова стать онемевшим.
Снаружи послышался шум, прежде чем дверь спальни хлопнула. Я застонал, натягивая подушку на голову.
— Убирайся, Колтон.
— Нет.
Мои мышцы напряглись, а сердце забилось.
Этот упрямый голос.
Этот красивый, упрямый голос.
Проклятье. Что она здесь делала?
Воспоминания о прошлой ночи вернулись ко мне, вспыхнув за моими закрытыми веками, как черно-белые полароидные фотографии. Лила была здесь прошлой ночью.
Поцелуй.
Чертов поцелуй, вкус которого я все еще ощущал на своих губах.
Ее ловец снов.
Стук в висках усилился.
— Вставай, — сказала она своим сладким, певучим голосом. Голос, который преследовал меня во сне и наяву.
Я держал подушку на лице, отказываясь смотреть на нее. Она была моей единственной слабостью, и я не мог позволить себе смотреть на нее и… чувствовать .
— И ты можешь сразу отвалить, Гарсия.
Раздалось тихое рычание, рычание котенка.
— Не испытывай меня, Коултер.
О, так мы снова стали Гарсией и Коултером.
Лила с минуту молчала. Я услышал ее удаляющиеся шаги и выдохнул. Она уезжала? Уже сдалась? Мои уши навострились, когда я услышал журчание воды из ванной. Что…?
Через несколько секунд ее шаги снова приблизились к моей кровати. Я не успел среагировать, прежде чем меня поразило неожиданное.
Замерзающая холодная вода. Я задохнулся, сбросил подушку с лица, но на мою голову вылилось еще больше воды.
— Черт возьми! — Я сел на мокрый матрас и вытер холодную воду с груди и лица. — Что не так с тобой? Господи Иисусе, ты такая гребаная стерва.
Лила уронила кувшин на пол, ее глаза вспыхнули от ярости.
— Послушай меня, Коултер. Еще раз назови меня стервой, и я заставлю тебя съесть это слово.
— Стерва, — прошипел я себе под нос.
Ее глаза сузились, глядя на меня, а затем она улыбнулась. Милая улыбка, которая должна была предупредить меня о том, что грядет, но я попался на ее удочку. Влюбился в эту красивую улыбку, которая владела мной.
Я не ожидал этого. А когда я это сделал, было уже поздно.
Лила подошла к шкафу, порылась внутри, что-то ища. Тридцать секунд спустя она вернулась с… бейсбольной битой.
Вау. Воу, подождите-ка.
Ее глаза блестели чем-то неузнаваемым. Там были злость и разочарование. И более. Лила подошла к моему окну, подняла биту и…
БАМ!
Мое сердце подпрыгнуло к горлу. Я вскочил с кровати, уставившись в окно. Лила снова подняла биту и ударила ею по окну одним сильным ударом, разбив все, что от нее осталось после первого удара.
— Я ничья стерва. Удачи спать без окна, Коултер.
Я уставился на Лилу. Ее латинская сторона явно проявлялась. Я посмотрел на разбитое окно, а потом снова на ее ухмыляющееся лицо, хотя в ее улыбке не было ничего теплого.
— Ты психопатка.
Но был ли я удивлен? Нет. Лила Гарсия могла быть карликом, но она была драконом. Маленьким красным драконом, способный нанести наибольший урон.
Она уронила биту и смотрела в ожидании. Мои глаза пробежались по ее фигуре, ловя соблазнительный вид. Сегодня на ней были выцветшие синие джинсы с рваными коленями, черная рубашка с длинными рукавами, заправленная за пояс, и черные армейские ботинки. Ее волосы были заплетены в небрежную косу, а горло…
Оно было голым.
Без ожерелья. Без ловца снов.
— Убери свой член, Мэддокс.
— Ты в моей комнате, — парировал я, но все же подхватил боксеры с пола. — И если я правильно помню, тебе нравится мой член. Несколько недель назад ты задыхалась от этого.
Лила сузила глаза, глядя мне в лицо; она избегала смотреть ниже моей талии, пока я натягивал боксеры.
— Тебе обязательно быть таким грубым?
Мои губы скривились.
— Это мое очарование, Гарсия.
Я неторопливо подошел к тумбочке и схватил оставленный там косяк. Ожерелье на поверхности привлекло мое внимание. Взгляд Лилы, словно она могла читать мои мысли, проследил за моими. Ее рука поднялась к обнаженному горлу, словно пытаясь схватить ловца снов, но его там не было.
Я закурил конец косяка, прокатив его в пальцах, прежде чем сделать долгую затяжку. Я сдерживал его так долго, как только мог, прежде чем медленно выдохнуть дым обратно.
Я протянул его Лиле.
— Не стесняйся. Не то чтобы мы не делились ими раньше, Сладкая Щечка.
Она скрестила руки на груди, ее губы сжались в тонкую линию.
— Что ты делаешь, Мэддокс? Просто посмотри на себя.
Я сделал еще одну затяжку, проведя пальцами по волосам.
— О, да. Я смотрю в зеркало и вижу эффект Лилы Гарсии.
Ее щеки покраснели, и она направилась ко мне, пока мы не остановились на расстоянии одного дыхания. Ее грудь коснулась моей.
— Я не хочу быть здесь, — прошипела она мне в лицо. — Но я здесь, потому что я забочусь…
Я усмехнулся, выдыхая облако дыма ей в лицо. Она моргнула, ее нос сморщился.
— Верь во что хочешь, Мэддокс, но наша дружба не закончилась нашими отношениями. Хочешь вести себя как мудак, вперед. — Лила ткнула меня в грудь, оттолкнув на шаг. — Но я здесь, потому что знаю, что тебе нужен твой лучший друг прямо сейчас. Не девушка.
— Я нуждался в тебе раньше. Сейчас ты мне не нужна, — рявкнул я ей в лицо.
Ее шея залилась румянцем, а Лила посмотрела на меня такими душераздирающими глазами… Блядь.
Ее пальцы обвились вокруг моего запястья, и она подняла мою руку. Ее большой палец скользнул по моим опухшим, ушибленным суставам.
— Ты обещал, что никогда не перестанешь быть моим другом, и я поклялась, что несмотря ни на что, мы не позволим нашей ебанутости помешать нашей дружбе. Я здесь не как твоя бывшая. Я здесь как твой друг. Так что либо ты принимаешь душ, одеваешься и завтракаешь, как нормальный человек, либо я тебя потащу. Понятно?
Лила отпустила мою руку и пошла прочь, задержавшись только у двери. Она склонила голову набок, глядя на меня через плечо.
— И поверь мне, я могу и буду. Ты можешь быть на сто фунтов тяжелее меня, но помни, ты научил меня, как использовать мой вес против кого-то тяжелее меня.
Проклятье.
Через час я поймал себя на том, что сгребаю
