взрывается приветственными криками — это оказалось неожиданно приятно, и немалая заслуга в том принадлежала грамотным советам Бивера, который, как вдруг выяснилось, отлично знал слабые места в герцогской машине управления землями и народом.
Жизнь налаживалась. Дни были наполнены заботами, но на душе было тепло от осознания, что я делаю полезные и добрые дела, до которых без меня ни у Даркнайта, ни у его Совета не дошли бы руки. Я чувствовала свою значимость и радовалась народной любви. Животик рос, и уже пришлось расставлять в талии старые платья и шить новые.
Беременность протекала хорошо, о предстоящих родах я старалась не думать, гнала прочь тревожные мысли. Бивер заверял меня, что причин для беспокойства нет. Жуткое видение о моей смерти больше не повторялось. Но было ещё кое-что, что омрачало мою безмятежную жизнь.
— Ваша Светлость?
Вздрогнула от голоса Бивера, только сейчас поняв, что уже несколько минут смотрю на пламя свечи, не моргая. Лекарь с беспокойством наклонился:
— Вы хорошо себя чувствуете? Ничего не тревожит?
— Всё в порядке, — улыбнулась натянуто и отложила перо. — На сегодня достаточно, продолжим завтра.
Отодвинула кресло и встала. Я должна срочно увидеть его, это необходимо, я должна убедиться… в чём? Ах, неважно!
— Как скажете, — Бивер принялся приводить в порядок бумаги на столе.
Я прошла к выходу, привычно не обращая внимания на вытянувшихся по струнке стражников и присоединившихся ко мне фрейлин. С улыбкой на лице вошла в Главный зал. Радость мигом потухла: в нём было пусто.
— Миледи,— услышала за спиной голос Дарины. — Его Светлость только что вернулся, они с отрядом объезжали владения.
— Он у себя? — спросила слишком быстро.
— Да, миледи.
— Что же ты сразу не сказала! — взмахнула юбкой, резко развернулась, бросая через плечо. — Не нужно ходить за мной, ждите в моих покоях, займитесь чем-нибудь, я не знаю, вышиванием!
Фрейлины присели, но я уже быстрым шагом удалялась от них. Взбежала вверх по лестнице, не замечая сбившегося дыхания, прошла мимо стражи, без стука распахнула тяжёлую дверь, сказала с надеждой:
— Ты вернулся? Я так соскучилась!
Даркнайт едва повернул голову и промолчал. Я подошла ближе и остановилась на расстоянии полуметра. Уверенными и чёткими движениями супруг затянул завязки на светлой рубашке и накинул на плечи чёрный камзол.
— Здравствуй, Мэрион, — бросил, продолжая заниматься одеждой и даже не взглянул на меня.
— Я подписала несколько распоряжений насчёт денежной помощи нескольким семьям, надеюсь, твой казначей не станет ворчать, и ещё насчёт ремонта построек, тут такое дело…
Я говорила и говорила, чтобы в комнате не висело напряжённого молчания, старалась изо всех сил прогнать призрак отчуждения.
— Ну, так что, ты не возражаешь? — подступила вплотную и принялась сама застёгивать серебристые пуговицы на его камзоле.
Герцог Блэк едва заметно скривился, но не стал мне мешать. Махнул неопределённо рукой и сказал:
— Делай, что хочешь, если это не вредит ребёнку.
Он смотрел куда-то поверх моей головы так пристально, что я даже обернулась. Хм, окно, ничего особенного. Я сказала:
— Это доставляет удовольствие мне, а значит, полезно и для ребёнка.
— Раз так, я не против.
Губы герцога Блэка сомкнулись в тонкую линию, между бровей залегла складка. Он был рядом, но далеко. Что случилось с нами? В какой момент выросла эта стена, ведь ещё пару месяцев назад всё было хорошо! Пуговицы закончились, но я не готова была так просто сдаться. Чувствуя подушечками пальцев грубую шероховатость плотной чёрной ткани, скользнула ладонями вверх, положила руки ему на плечи и снова заглянула в глаза:
— Даркнайт, любовь моя, я соскучилась, — привстала на цыпочки и потянулась губами к его губам.
Герцог Блэк моргнул несколько раз, словно только сейчас замечая меня. Взглянул на меня задумчиво и грустно, провёл большим пальцем по щеке и поцеловал. О, Светлый Бог, это то, чего мне не хватало, как же я истосковалась по нему, как измучилась в одиночестве. Его близость туманила разум, возбуждала. Теряя голову, я углубила поцелуй, прижимаясь к нему всем телом, скользнула рукой вниз к брюкам, ниже ремня, но Даркнайт перехватил запястье и оттолкнул меня:
— Хватит, Мэрион!
И принялся, как ни в чём ни бывало, поправлять манжеты.
— Почему? — я смотрела на него растерянно и тяжело дышала. — Ты не любишь меня больше?
— Что за глупости? — бросил он раздражённо.
— Тогда почему отталкиваешь?
— Сейчас, по-твоему, подходящее время? — он кивнул в сторону окна, как бы намекая на разгар дня.
— А мне любое время подходит! — я сжала кулаки и добавила тихо. — Ты ведь больше не приходишь ко мне ночью!
Отошла к окну, пряча слёзы унижения, готовые вот-вот побежать по щекам. Герцог приблизился, мягко развернул меня к себе и сказал:
— Мэрри, нам нельзя сейчас, ты же знаешь!
— Кто сказал? — пискнула обиженно.
Даркнайт обнял меня и погладил по волосам, терпеливо объясняя:
— Жрецы, лекарь, да это всем известно!
— Враньё, глупые сказки для дикарей! Я хорошо себя чувствую, и я хочу тебя! Я скучаю, мне тоскливо одной по ночам!
Упёрлась кулачками ему в грудь. Мужчина вздохнул, снисходительно посмотрел на меня и накрыл ладонью мой округлившийся живот:
— Мэрион, пойми: сейчас самое главное это здоровье ребёнка. Ты знаешь, как он важен для меня. И ты серьёзно думаешь, что я стану рисковать им ради минутной похоти?
И столько сочувствия и беспокойства было в его глазах в этот миг! Золотистые искры мерцали в радужке, освещая угольную черноту. И теперь уже я покорно вздохнула: бесполезно. Он вбил себе в голову, что секс опасен для ребёнка. Спасибо Биверу и жрецам, хаос их раздери!
— К слову, об одиночестве.
Герцог Блэк пересёк комнату и подошёл к секретеру. Щёлкнул ящиком, извлёк кусок пергамента и протянул его мне. Я протянула руку и приняла желтоватую плотную бумагу. Развернула письмо и сразу упёрлась взглядом в знакомый оттиск печати. Услышала голос мужа над ухом:
— Рибун VII приглашает нас на Зимний бал, к сожалению, отказаться нельзя.
Я успела забыть об обещании сестры. Боже, сколько воды утекло с тех пор! Погладила животик и вздохнула: больше всего мне сейчас хотелось обставлять детскую, вышивать вензеля на крохотных распашонках и ползунках, вернуть в уютное семейное гнёздышко супруга, напуганного глупыми страшилками местных учёных мужей. И совсем не было желания тащиться куда-то за тридевять земель,
