в Зазыбовой хате и злился на самого себя — ему бы начать разговор про орден сразу, как только переступил порог, а он расселся, будто в гостях…
Было даже трудно дышать.
Наконец Микита собрался с духом, крутнул головой.
— Так это я по делу!
Зазыба ободрил его:
— Говори, какое у тебя дело.
— Орден твой забрать пришел!
Зазыба, услышав такое, вздрогнул.
— Кому это он понадобился? — чужим голосом спросил он.
— Германцам.
— Германцам? Неужто они с тобой говорили про мой орден?
— Говорили! — Микита уже обретал внутреннюю уверенность, ведь Зазыба не закричал на него и не выгнал из хаты.
— Не ври.
Тогда Микита признался:
— Это Браво-Животовский сказал…
— А ты и послушался?
Сам по себе разговор об ордене для Зазыбы не был неожиданностью. Он знал, что когда нибудь, рано или поздно, разговор этот должен состояться.
— Так нет у меня уже ордена! — сделал глуповатое лицо Зазыба.
Драница удивленно поднял глаза.
— Нет! — повторил Зазыба.
Драница хлопал глазами и тупо смотрел на заместителя председателя колхоза.
— Сдал я свой орден в военкомат, Микитка, — пояснил Зазыба и выставил руки ладонями вверх, мол, гляди, пусто. — Брал же я его с собой, когда угонял колхозных коров. Носил на груди. Что ни говори, а человеку с орденом доверия больше. А в Хатыничах, когда узнали, что я вертаюсь в Веремейки, позвали в военкомат. Самого вот отпустили, а орден приказали сдать. Ну, я и сдал. Так что поздно твой Браво-Животовский спохватился. Были бы тут Микола Рацеев йли Иван Хохол, так и они бы подтвердили, что орден я в Хатыничах сдал. Известное дело, сохранится лучше. Да и…
Зазыба говорил с деланным сожалением в голосе, а по лицу Микиты тем временем блуждала снисходительная улыбка, мол, ты, конечно, говори что хочешь, а мы тоже не лыком шиты! Но вот Микита вскочил со скамьи, прошелся по хате.
— Ты это, Евменович, хорошо придумал, — заговорщически усмехнулся он, — что сдал там свой орден. — Микита уже понимал, что такой ответ Зазыбы спасал их обоих. — И сам теперь неприятностей иметь не будешь, и меня от греха избавил. — Он остановился напротив Зазыбы, который стоял, прислонившись к стене, и плаксивым голосом начал доказывать: — Думаешь, мне очень хотелось с этим идти к тебе? Да еще пугать. Это все Браво Животовский! Он и теперь, может, слушает, как мы тут…
— Нехай слушает, — громко сказал Зазыба.
Микита и в самом деле бросил опасливый взгляд за окно.
— Так я передам германцам, — еще громче, чем Зазыба, произнес Драница, — что ты орден сдал!
— Так и передай!
Пожалуй, разговор между ними на этом мог бы и закончиться, но Микита вдруг почему-то почувствовал себя виноватым перед Зазыбой, и это обстоятельство удерживало его в хате, он не спешил уходить.
По-настоящему, Зазыбе все же стоило вытурить Драницу, однако он не делал этого. С одной стороны, не хотел восстанавливать против себя этого непутевого человека, который мог при случае больно укусить, а с другой — просто не хотелось оставаться одному весь вечер, так как Марфа еще не вернулась от Сахвеи Мелешонковой. К тому же особого презрения или брезгливости к Ми ките Зазыба сегодня не чувствовал, может, потому, что знал наперед, на что способен этот человек. Так почти все в Веремейках вели себя по отношению к Ми ките.
— Не спеши, — сказал Зазыба. — Еще не поздно. Даже бабы моей нет.
— А что мне у тебя делать? — снова будто почувствовал свое преимущество Микита и принялся важничать. — Я свое дело сделал, теперь могу идти.
— Подожди, поговорим, — удерживал. Зазыба. — Теперь же у вас все новости.
— У кого это у вас?
— Ну, у тебя вот да еще у Браво-Животовского.
— Почему вдруг у нас?
— Так…
— Ты, Зазыба, не путай. Я сам по себе, а Браво-Животовский сам по себе. Я же не полицейский.
— А я и не сказал, что ты полицейский. Однако, говорят люди, вы даже вместе ходили в местечко.
— Когда?
— Ну, когда Браво Животовского ставили полицейским.
— А-а-а, тогда ходили.
— Рассказал бы, как оно там.
— Что рассказывать? Я же не сам ходил. Это меня Животовщик брал туда. Языка ихнего не знает, так меня брал.
— А-а-а, вон оно что-о-о! — усмехнулся Зазыба. — Да ты садись снова, чего стоять.
— Не уговаривай, мне надо идти…
— Успеешь. Никуда не денется твой Браво-Живо-товский. Даже если и под окном стоит.
— А почему это мой?
— Чей же тогда? Это теперь всем известно. А ты вот открещиваешься от него, будто боишься чего.
— У меня твой Животовщик знаешь где!
— Ладно, Микита, не серчай. Я это так… коли уж у нас разговор такой. А вот, вижу, самому тебе будто ничего в местечке не перепало?
— Так теперь сельповские магазины не торгуют.
— А наши мужики надеялись, что асессором вернешься из Бабиновичей!
— Зачем мне асессор ваш, — как о чем-то уже навсегда решенном для себя, сказал Драница и пожал плечами. — Говорю, брал меня Животовщик, чтобы помог ему разговаривать с немцами!
Зазыба снова усмехнулся.
— Ишь ты!.. А Браво Животовский вот…
— Я за него не ответчик. Мне самому треба глядеть, как жить, — возмутился Драница.
Зазыба захохотал.
— Все понимаешь, оказывается!..
— Так тут нечего понимать! Голова ведь на плечах!
— Ты так думаешь? — подморгнул Зазыба и вдруг зло ошарашил Микиту: — А торбу не хватило головы припрятать получше!
— Какую торбу? — глянул посоловелыми глазами Микита.
— А то ты не знаешь!
У Драницы еще быстрее забегали глаза.
— Какую торбу? — уже вовсе по-собачьи вякнул он.
— Подумай, вспомнишь.
— А-а-а, вон про что ты, — наконец притворно спокойно сказал Драница. — Так то…
— Я не виню тебя, — сказал Зазыба, — что ты заставил сына писать под диктовку доносы на односельчан, это дело твоей совести, хотя, конечно, никто не подозревал, что ты способен на такое, но где твоя голова была, мать твою так, когда ты прятал ту торбу среди бела дня в огороде?
Драница по-прежнему таращился, но уже, очевидно, ловил момент, чтобы как-то остановить Зазыбу. Наконец не вытерпел, возмутился:
— А кто это разрешил? — он только теперь понял, что его тайник найден. — Ноги перебью, если узнаю кто. Привыкли по чужим огородам шляться!
— Ее могли даже свиньи выкопать.
— Я вот только узнаю! — не переставал кричать Драница. Во-первых, он и впрямь был сильно рас — сержен тем, что кто-то выкопал торбу с бумагами, а во-вторых, криком он хотел заставить Зазыбу перестать срамить его. — Где она?
Зазыба удивился, что Драница бывает такой лютый в приливе злости. Сказал:
— В озере детвора затопила.
Драница недоверчиво посмотрел на Зазыбу и, нагнув голову, вслух подумал:
