Они, наверное, уже убрали трупы.
— Это Ивановы?
— Я тоже так подумал. Логично, что они пришли спасать Антона, но их оружие было не из тех, что мы нашли на складе во время той миссии. Я сомневаюсь, что они сменили оружие со времени последней операции после возвращения Саши. Кроме того, они напали на нее.
— Или она может притворяться, чтобы подыграть и заманить тебя в ловушку.
— Ты говоришь о моей жене, Виктор.
— Она все еще принадлежит семье, которая стремится устранить тебя. Я подозревал об этом все это время, ведь это она выманила тебя в Россию перед тем, как тебя подстрелили, не так ли?
— Брось это.
— Нет, не могу. Ты слишком доверяешь ей, хотя она ни разу не доказала свою преданность тебе после возвращения.
— Как, блять, она должна это сделать, если она считает, что я причинил вред ее семье?
— Как насчет того, чтобы не считать тебя настолько бесчеловечным, чтобы организовывать убийство детей?
Я щипаю себя за переносицу. Он раздражающе прав, и мне хочется ударить его, но поскольку по телефону такой возможности нет, я выпускаю вздох.
— Ты слышал что-нибудь о Макаре в последнее время?
Он делает паузу, вероятно, застигнутый врасплох сменой темы.
— Нет. Разве у него нет прямого контакта с тобой?
— Найди его. Последнее местонахождение, которое мне известно, это Чикаго.
— Почему я должен его разыскать?
— Потому что он предатель. Саша думает, что я пытался убить ее в том коттедже, потому что она видела Макара. Я хочу знать, кто его туда послал.
— Занимаюсь этим, — он делает паузу. — И будь осторожен. Я не в том настроении, чтобы собирать трупы.
Я смотрю на телефон, когда он вешает трубку. В последнее время этот засранец ведет себя более дерзко, чем обычно. В основном это связано с недостатком сна, за что мне, наверное, стоит извиниться.
Дело в том, что я не просил его быть назойливой тенью. Он сам выбрал эту должность, и он должен нести за нее полную ответственность.
— Это был Виктор?
Я медленно поворачиваюсь на голос Саши. Я вполне ожидал, что она заснет или притворится, и мне придется будить ее для второго раунда.
Хорошо, что будить не придется, так как это гарантированно сделало бы ее раздраженной.
Она стоит у лестницы, одетая в шерстяное платье с разрезом посередине. Это один из тех предметов одежды, которые я доставил сюда сегодня, когда придумывал план, как загнать ее в угол, где будем лишь мы вдвоем.
Ни Карины, ни Рай, ни Анны, ни Кристины, ни моих гребаных охранников.
Что? Она решила направить свое внимание на них, а не на меня, а я не люблю быть второстепенным персонажем в жизни моей жены.
Я иду к мини-бару и наливаю две рюмки водки, затем предлагаю одну ей.
— Ага. Виктор.
Она делает глоток и смотрит в мою сторону.
— С каких это пор ты любишь водку?
— С тех пор, как я пытаюсь задобрить свою жену.
Она останавливается, прежде чем закатить глаза, но улыбается и скрывает это, делая еще один глоток.
Я повторяю за ней, терпя безвкусную водку. Теперь я уверен, что мои русские предки перевернулись бы в своих могилах и прокляли бы меня до самой глубокой ямы в аду за это заявление. Виктор даже обвинил меня в том, что я фальшивый русский за клевету на святую мессию его существования.
Максим также сказал, что я должен извиниться перед его русской кровью.
К счастью для них, моя прекрасная жена любит этот напиток, и поэтому я воздержусь от ненужных дерьмовых разговоров.
Саша серьезно относится к своей водке. Она сидит на диване, ее поза несколько расслаблена, и она наслаждается каждым глотком. Мое внимание полностью поглощено мягкими чертами ее лица и влажными светлыми прядями, спадающими на шею.
Но шедевром является большой засос, который я оставил на ее горле. Красные следы от ремня окружают его, синяки на коже свидетельствуют о том, кому она принадлежит.
Предупреждение о спойлере: мне.
После нескольких минут молчания она поднимает голову, и ее глаза слегка расширяются, когда она видит, что я прислонился к шкафу и смотрю на нее.
Она прочищает горло.
— Ты действительно попросил Виктора разыскать Макара?
— У кого-то появились привычки подслушивать.
— Я не хотела... Я просто случайно проходила мимо.
Как много из этого разговора она слышала? К счастью, она не могла услышать злобные комментарии Виктора, так как они определенно не играют в мою пользу.
— Если ты попросил Виктора найти его, значит, ты не знаешь, где он.
— Или что он сделал.
— Или это, — повторила она низким, мягким голосом.
— Теперь ты мне веришь?
Она делает длинный глоток и испускает вздох.
— Я уже даже не знаю, во что верить.
— Ты думаешь, что люди, которые напали на нас сегодня ночью, были посланы твоей семьей?
Она качает головой.
— По крайней мере, я надеюсь, что нет, учитывая, что они пытались убить меня и все такое.
— Насколько велик шанс, что они придут за тобой, чтобы спасти Антона?
— Семьдесят процентов? — говорит она с болезненной улыбкой, и я хочу убить всех и каждого из них, кто вызвал эту боль.
Это хлопотно.
Если ее собственная семья не защищает ее, она находится под серьезной угрозой. Я не против, если они придут за мной, но если они попытаются причинить ей вред, мне придется вырвать их сердца. И она может возненавидеть меня за это.
— Так много?
— Я никогда не имела значения в великой схеме вещей, — она смотрит в окно на бесконечную темноту. — Когда я была ребенком, я была невежественным, замкнутым сорванцом, который заботился только об играх. После резни я превратилась в солдата семьи. Почти в одночасье я стала оружием, которое использовалось для защиты наших активов и мести. Я лишь поддержка для Антона, инструмент, который он сможет использовать, когда станет наследником. Самое печальное, что я не думаю, что после того, как все это закончится, у меня будет цель. Мне придется найти себе другую роль, когда все закончится.
— Ты уже начала искать эту роль, снова став женщиной?
Ее губы разошлись.
— Откуда ты это знаешь?
— Догадка.
— Да. Я сказала им, что больше не буду продолжать жить как мужчина. Теперь я достаточно сильна, чтобы защитить
