научной и преподавательской деятельностью. Даже статьи писать или какой-нибудь сетевой блог вести не могу. Сразу в полицию попаду. Мне прямо так и сказали, что сиди и не высовывайся, пока…
Что «пока» Венедиктов договаривать не стал. Свете и без лишних слов стало ясно, а Владимир Сергеевич не хотел будоражить в памяти тот тяжёлый разговор, когда его, как мальчишку, отчитывал какой-то молодой, добротно одетый полноправный гражданин.
– Пойдём в комнату. Там посидим, а то, что на кухне ютиться, – предложил Венедиктов.
Академик посмотрел на сонную журналистку, сделал тише визор и вернулся на кухню. Перемыл грязную посуду. Хотя ему и предстоит в скором времени покинуть это уютное жильё, но не оставлять же бардак после себя. Вернулся в комнату, укрыл Свету пледом. Та, расположившись в удобном кресле незаметно для себя задремала. Ей снился чудесный сон, что мама ей читает какую-то детскую книжку, а она лежит в кровати, укутанная тёплым одеялом. За окном метёт метель, ветер осторожно бьётся в оконное стекло, но подчинившись воле более сильного, вместе с Дедушкой Морозом начинает рисовать замысловатые узоры. С улицы приглушённо доносятся хлопки и громкие вопли.
«Новый год! – подумала Света. – А я опять сплю. Ну, ничего, вот вырасту…».
Венедиктов сидел в соседнем кресле, размышляя, что делать дальше. Немного наличных денег у него есть, на первое время хватит. Как раз найти недорогое жильё, а потом… Потом он перевёл взгляд на Свету.
«Что же делать с ней? Впутал молодую девушку в проблемы, от которых последние волосы на голове дыбом встают, а если я ошибся и все мои выкладки утопия?!», – не успел он додумать, как за окном послышались хлопки. Венедиктов поднялся посмотреть, но остановился. Работавший фоном визор сменил картинку. Вместо привычного в этот вечерний час патриотического фильма, на экране появилась фигура диктора в строгом костюме. Академик отыскал пульт и сделал звук немного громче.
«…граждане! Через пять минут наш канал повторит в записи обращение Президента Российской Конфедерации Тихомирова Леонида Сергеевича…».
Венедиктов уселся обратно в кресло, а шум с улицы только усиливался.
– Вроде рано поздравлять с Новым годом, – вслух произнёс ничего не понимающий академик.
Доносящийся через плотно закрытые окна шум и всё чаще раздававшиеся громкие хлопки разбудили Свету. Сон оказался короткий, но за эти полчаса, что провалилась в забытьё, она выспалась и набралась сил. И сейчас открыв глаза, с удивлением смотрела на академика.
– Что с вами, вам плохо? – подобралась Света, видя, как застыл в неудобной позе Венедиктов.
– Не беспокойся, со мной всё нормально. Лучше слушай, – Венедиктов сделал громче визор, где с серьёзным лицом говорил Тихомиров.
– …согласно Указу, на территории Конфедерации, вводится чрезвычайное положение. Устанавливается комендантский час, вводится запрет на массовые мероприятия, ограничивается въезд в страну не граждан Конфедерации…
Света переводила взгляд то на академика, то на экран визора. Она не понимала, что происходит, а Президент монотонным голосом продолжал:
– Граждане, близятся тяжёлые времена и перед угрозой гибели всех живущих на Земле, требую соблюдать порядок. В ближайшее время рядом с нашей родной планетой пролетит астероид, способный погубить всю жизнь на Земле. Только вместе мы сможем сохранить…
– Они, они… поверили, – не сдерживая слёз, чуть заикаясь, повторял академик, – они поняли, что я не ошибся и угроза реальна! Главное, чтобы не было поздно… Надо, надо ещё раз проверить свои расчёты и…
Венедиктов резко встал, но предательски ослабевшие ноги заставили опуститься назад. Света бросилась к академику. На его лице застыла улыбка, а уголки глаз блестели от слёз радости. Его главный труд жизни не канул в лету, дошёл до тех, кто может хоть попытаться сохранить человеческие жизни. Но чего стоит человечество перед угрозой космического масштаба.
– Что с вами, Владимир Сергеевич? Может врача? – всполошилась Света.
– Не надо. Всё хорошо, внучка, – улыбаясь, произнёс академик, – там, в секретере в нижнем ящике немного денег и мой дневник. Возьми. Купи, найди еды и уходи дальше из города. Конечно, может это не поможет, но оставаться в мегаполисе опаснее.
– А как же…
– Я уже всё, внучка. Инсульт. Уже ни рук, ни ног не чую.
Света отстранилась, осматривая собеседника, и закусила губу, чтобы не закричать. Стеснительная улыбка на лице академика оказалась гримасой паралича. Академик тяжело дышал.
Света заметалась в квартире, не зная, что предпринять. Кинулась к двери, но тихий стон остановил её.
– С-собери, ч… н-нужно и ух-ходи, – с трудом выговаривал Венедиктов. Мимические мышцы лица не слушались, язык не ворочался, он говорил только губами, с трудом разжимая зубы.
Света опустилась на колени рядом с великим учёным. И он, и она понимали, что академику осталось жить несколько минут. Без экстренной медицинской помощи он не выживет, а как вызвать неотложку, если нет ни линка, нет вообще никакой связи, а на улице с каждой минутой усиливался шум. Беспорядочные хлопки сменились воем сирен. Иногда комнату освещали разноцветные яркие проблески света.
Сколько времени так, взяв руку Владимира Сергеевича, Света просидела, тихо рыдая вполголоса, она не знала, но наступила ночь. Поняв, что рука академика безвольно висит, и стала холодной, вытерла слёзы, поднялась. Накрыла ушедшего в мир иной тело учёного и уселась на пол, качаясь из стороны в сторону.
– Что делать? Что делать? – бормотала она, – надо уходить, но куда?! Разве есть возможность где-нибудь скрыться от надвигающейся угрозы???
Света посмотрела на накрытое пледом тело академика. Встала, подошла к секретеру, выдвинула нижний ящик. Быстро нашла старинное портмоне с десятком купюр разного номинала и
