прохладно и почти тихо: двойные войлочные стены держали ночную свежесть, но даже они не могли полностью избавить от монотонного барабанного гула.
Подняв взгляд на главу своей канцелярии, Константин нахмурил брови:
— Скажи мне, Варсаний, долго я еще буду слушать эту какофонию? Что происходит? — И, прервав открывшего было рот Сцинариона, прорычал: — Я не хочу слышать про варваров — это я и так знаю! Я хочу знать причину, почему они так всполошились?
Переждав бурю, Варсаний произнес только одно имя:
— Клавдий Агриппа! — На вопросительный взгляд императора, он позволил себе секундную паузу и продолжил: — Он хороший солдат, но политик из него никудышный. Не чувствует тонкости момента!
Сцинарион растянул губы в язвительной улыбке.
— Помните, я говорил вам про вендов, что выбрались из закрытого города после неудачи со штурмом? Наврус обещал им солидное вознаграждение, а Клавдий не заплатил. Варвары, конечно, узнали и всполошились! Они думают, раз вендам не заплатили, значит, в казне недостаточно денег, а дальше будет еще меньше, и в результате им тоже не заплатят. Теперь из-за недальновидности стратилата вместо пятисот серебряных динаров придется раскошелиться на несколько десятков тысяч.
С раздражением на лице Константина появилось и легкое удивление.
— Наврус пообещал за вылазку пятьсот динаров?
Варсаний лишь многозначительно закатил глаза — мол, это же Наврус!
Губы Константина впервые за много дней дернулись в усмешке:
— Фесалиец умеет считать только свои деньги, а моими, он думает, можно разбрасываться направо и налево!
Качнулась ткань полога, и вошедший центурион охраны доложил о прибытии командующего. Император едва заметно кивнул, и охрана пропустила в шатер Клавдия Агриппу.
С неподвижной маской на лице Константин выслушал доклад главнокомандующего, выждав еще секундную паузу, задал вопрос:
— Что ты намерен предпринять?
Агриппа, все так же чеканя слова, изложил свой план ареста зачинщиков беспорядков и подавления бунта. Слушая стратилата и разглядывая его породистое скуластое лицо, император поначалу никак не мог поверить, что тот излагает все это серьезно. Наконец он не выдержал и, резко оборвав Клавдия, прошипел:
— Ты в своем уме, стратилат? Ты что, хочешь устроить бойню в моем лагере прямо на глазах у наших врагов?
Командующий, проглотив недосказанную фразу, уставился на императора, а тот, поднявшись, подошел к нему вплотную, цедя каждое слово:
— Я знаю, что весь этот бардак — из-за твоей недальновидной мстительности. Ты эту кашу заварил, а расхлебывать хочешь заставить меня? Не получится! — Его покрасневшее лицо налилось гневом. — Никакой бойни, никаких арестов! Ты не получишь ни одного легионера, ни одного динара — ничего! Сам разбирайся! Мне все равно, как ты это сделаешь, но если через два часа в лагере не наступит тишина, то решать проблему будет уже другой стратилат! Ты меня понял⁈
Агриппа, побелев, застыл под яростно-гипнотическим взглядом базилевса. Все, на что его хватило, это прошептать, не поднимая головы:
— Я понял!
Проводив взглядом пятящуюся фигуру стратилата, Варсаний не удержался от сомнений:
— Неужели вы думаете, он справится?
Наградив первого министра таким же бешеным взглядом, Константин вдруг успокоился и, вернувшись к столу, опустился в кресло. Багровый румянец спал, а в глазах появилось обычное расчетливо-ледяное выражение.
— Конечно нет!
— Тогда что? — Сцинарион склонил голову в почтительном поклоне. — Если вы намерены все-таки заплатить варварам, то тогда вы должны знать, что на данный момент это обескровит казну армии и лишит нас возможности закупать продовольствие.
— Ничего я платить не намерен! — Губы императора скривились в ехидной ухмылке. — Просто сделай так, чтобы Наврус узнал все то, что я сказал Агриппе.
В глазах Варсания скользнуло понимание.
— Вы хотите дать ему шанс реабилитироваться?
Ухмылка исчезла с лица императора, сменившись обычной маской раздражения.
— Я хочу одного — чтобы этот проклятый шум прекратился! — Он не любил вопросы ни от кого, даже от Варсания, но в этот раз все же не удержался и усмехнулся еще раз: — И да, мне любопытно, как наш любимец судьбы извернется на этот раз.
Глава 4
Никос Бенарий был для Навруса всем — учителем, правой рукой, советником, нянькой и слугой одновременно. В те времена, когда молодой испуганный евнух Наврус попал во дворец базилевса, Никос носил звание старшего смотрителя над слугами Восточного крыла и слыл грозным придирчивым начальником, не пропускающим ни одного промаха. Почему он заметил дрожащего при каждом звуке мальчишку и взял его под свое крыло, он теперь уже и сам не помнил, но уж точно жалеть ему об этом не пришлось. Наврус, поднимаясь по служебной лестнице, тащил за собой своего первого учителя и, несмотря на то, что из зашуганного мальчика Фесалиец превратился во всемогущего стратилата Великой армии, Никос по-прежнему оставался единственным человеком, от которого он терпеливо сносил ворчание и обидные высказывания в свой адрес.
Расставляя по местам раскиданные вещи, Никос время от времени бросал неодобрительные взгляды на разметавшегося в пьяном сне Навруса. Наконец он не выдержал и безо всякого пиетета ткнул своего хозяина в бок.
— Хватит жалеть себя и валяться, как тряпка!
Наврус в ответ послал его и всех прочих к чертям и со стоном отвернулся к стене. Продолжая ворчать, Бенарий оставил его в покое, но ненадолго. Видя, что прямым давлением Навруса не пронять, он зашел с другого края.
— Слышишь, какой грохот стоит в лагере? Неужели тебе не интересно, что происходит?
— Плевать! — Булькнув выходящими газами, Наврус уткнулся в подушку, но старый слуга не унимался.
— От нашего человека в канцелярии Сцинариона пришла новость, но раз тебе плевать, то и говорить нечего. — Поставив статуэтку Огнерожденного на походный шкафчик, Никос потер ее тряпкой. — Я, конечно, всего лишь слуга и ничего не понимаю в ваших играх, но мне показалось, тебе хотят дать второй шанс.
— Плевать! — Буркнув, Наврус натянул на голову шерстяной плащ, а Никос, продолжая тереть статуэтку, проворчал:
— Ну раз ты решил все просрать окончательно, тогда да, мне незачем лезть в твои дела. В конечном итоге, если у тебя конфискуют все имущество, но сохранят жизнь, то ты всегда можешь рассчитывать на угол в моей каморке в Царском Городе.
Из-под плаща выглянула курчавая голова и моргнула заплывшими с перепоя глазами.
— Что ты несешь, старый хрыч? Какая каморка? Я плачу тебе столько, что хватило бы на дворец базилевса!
— У старого Никоса большая семья, внуки, правнуки — и все
