в лучшем случае на несколько лет. Но ведь он мог перенести всех четверых. Правда он никогда не мог двигаться дальше нескольких тысяч километров. А здесь в космосе, у Черной дыры, шансы от такого прыжка отсутствовали, или были практически сведены к нулю. Он прыгун на ограниченные расстояния. Так что риск был непомерно велик, а шансов не было. Затем добавил:
— Самым оптимальным вариантом было бы самостоятельное погружение в криосон.
Так делали корабли терпящие бедствие, либо имеющие поломки. Ведь помощь не могла прийти сразу. Иногда корабль ждал по несколько лет. Криосон экономил ресурсы и время. Обычно поступали так, но не в их случае. Их не спасут никогда.
— Кто бы не пришел на помощь, он останется с нами здесь в этой реке Стикс, — пошептала Зоя.
Да, они все погибнут. Поэтому и кидать сигнал sos бессмысленно.
— Есть время подумать, — Клод горько усмехнулся. — Нужно разморозить наших пассажиров.
Он сказал это, но не сдвинулся с места. Остался сидеть. Торопится было больше некуда. Зоя тоже молчала, еще долго. Несколько часов спустя, когда он встал и собрался набрать команд по выводу из криосна пассажиров, ее пальцы отпустили косу, и она негромко заговорила:
— Я родилась очень давно Клод, и могу думать, что двадцать тысяч лет достаточный срок, чтобы решить длинная у меня жизнь или не очень. Если ты разморозишь этих людей, ты должен сначала кое-что узнать. Подожди.
Клод много чего повидал за свою жизнь, но не такой ответ ожидал услышать от своего навигатора. Губы его нервно дернулись, вернулись на место и поджались, глаза сузились. Он остановился, словно прирос к полу.
— Я всегда догадывался, что ты функционал.
Азиатка подняла на него пронзительный темный взгляд, едва кивнула. Клод подозревал что пара его навигаторов обладает сверх способностями. Иначе, как они удерживались на мусорных орбитах. Они и их полеты были вне статистики, вне теории вероятности и против всякой причинно-следственной связи, но они никогда не обнаруживали своих умений. В тройной связке он и они, прыгал Клод. Прыгал вместе с кораблём, если нужно. Но не в этот раз. Ни с таким гравитационным полем. И выходит, все не случайно. Насколько? Теперь уже можно было узнать. Двадцать тысяч лет? В такое разве легко поверить? Это обычная ложь. Его мозг отказывался.
Зоя втянула в себя воздух, опустила глаза на панель управления.
— Ты помнишь, функционала из-за которого ты загремел в криотюрьму?
Клод не смог его забыть даже спустя столько времени. Не хотел.
— Разве можно запамятовать того, кто отнял у тебя все. Чертов ублюдок, выжил. Выжил! А Лиза не выжила, — произнес он глухим голосом.
Клод тогда сорвался с катушек, со всех винтов и петель. Забил на все. Прыгал по планете, бродил по ее уголкам, и не мог справиться с горем. Как результат, его поймали. Всех ловят. Не сразу, но изловили. А что делать с таким как он? Кроме как не погружать в сон, не сохранять в бессознательном состоянии, по-другому никак. Потому что пока он в сознании, нет цепей и оков, способных его удержать. Нет тюрем, из которых он не смог бы исчезнуть.
— Она выжила, Клод, — спокойно сообщила Зоя.
И Клод моргнул, скривился. Он застыл. Окаменел.
— Ты серьезно?
— Я сам кремировал тело. Она не выжила!
— Она прыгнула через воспоминания того функционала в будущее.
— Нет, это не возможно, — его слегка тряхнуло, выводя все движения тела в отрицательную неподвижность.
— Тот функционал, ходок во времени. Клод! Она сделала это. По этой причине, ты до сих пор жив.
Он нелепо и низко крякнул, точно большой раздраконенный селезень. Расхохотался, больной истерикой, как тот, кому смешно до шизофренического бреда. Да, он почти пятьсот лет оттарабанил по чье-то анекдотической ошибке. Вроде бы системной при перезагрузке, а выходит нет. Совсем нет!!!
Глаза у Клода налились кровью, пальцы сжались в кулаки, стало трудно дышать. Его тело сотрясала неконтролируемая дрожь и он долбанул по стене медицинского Хранилища.
— Можешь, конечно, убить меня, но тогда ты ничего не узнаешь.
А хотел ли он знать? Хотел ли что-то понимать, когда всему конец. И он замер, остановился в нелепой позе.
— Зачем ты мне все это говоришь сейчас? Зачем?
Зоя встала и подошла к нему. Она совершенно не боялась его. Не переживала о себе. Она заглянула в глаза человеку, который годы провел в криосне. Выжил, адаптировался в новой социальной реальности, нашел свое дело, и теперь стоит на пороге собственной смерти.
— У тебя есть выбор, Клод. Он не большой. В одной из этих криокапсул находится Лиза, а в другой он. Откроешь только ее, у вас не появится шанс выжить. У вас двоих. Откроешь обе, появится.
Он не поверил ей. Ни насколько не поверил. И все же, стоял и не мог сдвинутся, только сжимал и разжимал трясущиеся кулаки. По телу шли красные пятна, в уголках рта скопилась слюна, а он думал, пока не принял решение.
— В какой она?
— В супер. Мы почти сто лет не могли найти функционала с твоими способностями. А потом появился ты. Скажи, как не божье решение. Все остальное ты знаешь. Мы задействовали связи, и помоги тебе найти свой путь.
— Зачем вам проводник? Я помню тот допрос, как сейчас. Он говорил, что искал проводника, но куда? Кто вы такие?
— Давай начнем пробуждение и я все тебе расскажу.
Клод резко с ненавистью полоснул ее взглядом.
— А у меня есть выбор? Какой? Взять ее и сигануть отсюда в открытый Космос?
— Поверь мне, она этого не захочет. Так что нет, у тебя никакого выбора.
Глава 30
Просыпаться от криосна столетней длительности задача не приятная и приятная одновременно. Приятная потому, что приятно жить. Не приятная, потому что живой, как овощ и остаешься им некоторое время. Происходящее вокруг воспринимается не реально и это достает продолжительное время. Мозги встают на место, восстанавливая привычные электрохимические сигналы в синопсисах не сразу. А воспоминания приходят с задержкой.
Первое лицо, что я вижу и узнаю Ольхи. Затем приходят в память воспоминания об Илье. И только несколько дней спустя, я вспоминаю Клода. Воспоминания о нем самые короткие и туманные.
Его корабль не большой, но места хватает. Клод знает меня. Видит. Сидит у кровати, оперившись на локти, и смотрит. Часами пялится, пока я сплю или бодрствую. В глазах у него стоит нечто счастливое, затуманенное, потрясенное. Ему нравится заниматься мной. Он почти не разговаривает с Ольхой и Ильей.
Мы не летим, мы падаем. Гравитация черной дыры захватила корабль, как соринку
