подавая стоящему в ложе Полчеку бокал. — Кстати, это уже вторая бутылка.
— И не последняя, — мрачно отвечает драматург. — Почему успех приходит тогда, когда от него уже никакого прока? Это риторический вопрос, Франциско, не надо на него отвечать.
Публика внизу бушует, актёры на сцене превосходят сами себя, пьеса летит к первому антракту, в котором бар грозит захлебнуться под натиском тех, у кого успело пересохнуть в глотке.
— Кто это, господин? — Франциско указывает наверх.
Тёмные фигуры ассасинов в капюшонах и масках проявляются на галерее над залом. Туда решили в этот раз не пускать публику, чтобы никто не облил случайно элем сидящих за столиками, и помешать им некому. Вниз летят шары магического пламени. Первым вспыхивает занавес, за ним — деревянные декорации, столы, доски пола, отделка стен… Огонь, подпитываемый заклятиями, охватывает помещение театра, люди кидаются к выходам, но там бушует пламя…
В руках у Полчека осыпается пылью самая крупная из оставшихся бусин — и крики «Пожар! Пожар!» раздались не после, а за секунду до начала поджога. Публика, теснясь и толкаясь в проходах, успевает покинуть зал до того, как огонь перекроет выходы.
В фойе Спичка окатывает элем из бочек тех, на ком загорелась одежда, но, чтобы погасить огонь в зале, этого мало. Через несколько минут «Скорлупа» охвачена пламенем полностью — оно гудит в осыпавшихся стёклами окнах, вырывается в прорехи латанной крыши, которая, недолго посопротивлявшись, обваливается внутрь, выбросив в вечернее небо столб весёлых искр.
Городская огнеборная команда прибывает быстро — в порту очень внимательно относятся к пожарной безопасности, но, когда маги-пирокинетики вбирают в магические сосуды огонь, погасшее здание представляет собой весьма печальное зрелище.
— Я ничего не успела забрать, — вздыхает Фаль. — На мне платье Падпараджи. Оно огромное, когда я без ходуль, но наполовину сгоревшее и залито элем.
— Вещи не важны, — утешает её Кифри, — от них только дурная память.
— Ещё от них бывает тепло поздним прохладным вечером, — не соглашается с ним Завирушка, чья мантия тоже успела загореться и быть потушенной, поэтому насквозь мокрая и пахнет подгоревшим хмелем.
— Удобно быть демоном, — отвечает ей ничуть не пострадавший от огня Пан. — Но как режиссёра меня лишили величайшего триумфа в карьере.
— Я теперь воистину Горелая Спичка, — оглядывает свой пострадавший наряд дварфиха.
— А я — модный лысый котик, — с досадой осматривает спалённую клочьями шерсть табакси.
— Пусты о тряпках сожаленья,
когда разрушен целый мир,
пристанищем для нас служивший, — заметил Шензи.
— Я сожалею лишь о том,
что завершить не получилось,
спектакль наш, к триумфу труппы, — добавил Банзай.
— Наш труд воистину велик,
коль ненависть к нему пылает
огнём отнюдь не иллюзорным, — закончил мысль Шензи.
— Мои сиблинги хотят сказать, — подытожил Эд, — что все живы, и ладно. Театр — это не здание. Театр — это мы. А значит, и «Дом Живых» жив.
— Господин Полчек?
К драматургу подошли трое горожан в официальных сюртуках и дорогих шляпах. Один из них со сложным выражением лица осмотрел его весьма пострадавший наряд, а другие два уставились на ещё дымящиеся кое-где последствия пожара.
— Это я, — кивнул Полчек.
— Вы являетесь владельцем недвижимости, известной под названием «Скорлупа»? Памятника архитектуры времён Ранней Империи, охраняемого государством?
— Да.
— К нам поступила жалоба, что вы не исполняете обязательства домовладельца, предусмотренные договором купли-продажи.
— Какие именно обязательства?
— Согласно договору, — подошедший развернул казённую бумагу и прищурился в сумерках, — вот, пункт шесть: «Приобретатель обязуется восстановить исторический облик здания и поддерживать его в порядке всё время владения в соответствии с законом об архитектурных памятниках. Использование иллюзий не допускается».
— Да, помню, был такой пункт, — флегматично заметил Полчек.
— В городскую надзорную управу поступил сигнал, что эти обязательства не исполняются надлежащим образом, и истинное состояние «Скорлупы» далеко от требуемого законом. Скажите, в данный момент эта недвижимость находится под каким-нибудь заклинанием иллюзии? — чиновник указал на дымящиеся руины.
— Нет. Пожар их уничтожил.
— В таком случае, приходится признать, что жалоба справедлива — исторический облик здания нарушен.
— При пожарах такое случается.
— Причина не имеет значения. Поскольку нарушение договора налицо, вы как домовладелец подвергнетесь административному взысканию в виде штрафа.
— Я думал, он недостаточно велик, чтобы вызвать интерес целой группы городских советников. Могли бы прислать уведомление с курьером.
— Не в этом случае. Поскольку договор нарушался злостно, на протяжении десятков лет, то по штрафу была начислена пеня за весь срок действия. Она составила… — чиновник назвал сумму.
— Но за эти деньги можно купить четыре здания аналогичной площади! — поразился Полчек.
— Во-первых, зданий аналогичной площади в городе нет. Во-вторых, господин Полчек, администрация управы недвижимости позаботится, чтобы в Порте Даль вам никто не продал даже старого сортира. Вы слишком небрежно обращаетесь с городской недвижимостью! — чиновник указал рукой на развалины «Скорлупы».
— Здание арестовано в обеспечение уплаты штрафа, — громко объявил его коллега. — В случае, если он не будет выплачен в установленный законом срок, оно будет продано с аукциона. Благодарю за внимание, письменное распоряжение можно будет получить в управе в течение рабочего дня оной.
Представители городских властей удалились, оставив бездомную труппу на быстро темнеющей улице.
* * *
Конец первой части
