class="p1">– Неплохо, – оценил старания сыщика механик. Потом порылся под верстаком и бросил Шандору пару изрядно затёртых и потрескавшихся кожаных перчаток без пальцев. – А с ними будет совсем хорошо. Ещё бы одно-два масялных пятна посадить на штаны, но времени нет. Хотя всё равно это не поможет.
– Почему? – удивился сыщик.
– Потому что где это видано, чтобы человек пошёл в подмастерья к муримуру?
– Чтоб меня… – в голосе Лайоша прозвучала досада. – В самом деле, не подумал.
– Ладно, не огорчайтесь. В случае чего – это я ваш помощник, – фыркнул Макои.
Спустя полчаса кэб высадил их возле ворот Роуз-Холла, а ещё через пять минут господин Бинэ уже раскладывал на маленьком столике в оранжерее изготовленные дубликаты ключей.
– Мадам, вы уверены, что хотите присутствовать? – поинтересовался муримур у хозяйки дома, которая, в сопровождении верной Сары, ждала начала эксперимента. – Мы ведь не знаем, что именно должны делать эти автоматоны. Они могут быть опасны.
– Они не выглядят опасными, – неуверенно заметила мадам Ульм. – Они…
– Прекрасны, – кивнул механик. – Но это всё равно машины. И мы не сможем остановить их до тех пор, пока не кончится завод. Разве что разрушить, – Макои указал на захваченную ими из мастерской небольшую, но увесистую кувалду, которую держал в руке Шандор.
– Мне бы не хотелось их разрушать, но если это будет необходимо – что ж…
– По крайней мере, держитесь, пожалуйста, позади нас. А если я крикну бежать – бегите не раздумывая, – Бинэ взял два ключика и осторожно вставил их в уши дриады, сидящей в окружении трёх огромных пальм.
– А как же вы с господином Шандором?
– Мы справимся, – заверил женщину сыщик.
– Завод можно сделать и в одиночку, но придётся стоять или перед машиной, или позади неё. Будет лучше, если мы начнём заводить вдвоём. Когда почувствуете, что дальше ключ не поворачивается – ждите моей команды. Не отпускайте, пока не скажу, – проинструктировал Лайоша Макои и взялся за свой ключ. – Готовы? Начали.
Ключик поворачивался почти без ощущения сопротивления, словно вращался в пустоте. Тем не менее, после нескольких полных оборотов завод дал о себе знать: Шандор почувствовал, что дальше ключ не сдвинется ни на миллиметр. Господин Бинэ, также закончивший завод, ещё раз окинул взглядом автоматона, потом посмотрел на сышика и, убедившись, что тот готов, скомандовал:
– Пошёл!
Они одновременно выпустили ключи и отступили каждый на шаг назад. Секунду-две ничего не происходило, но затем дриада повернула голову сначала вправо, потом влево, словно оглядываясь по сторонам. Движение было плавным и естественным – не играй отблески ламп на позеленевшем металле, можно было бы подумать, что под пальмами сидит живая девушка. Затем руки автоматона упёрлись в бортик каменной чаши, статуя оторвала ноги от пола и медленно начала болтать ими в воздухе, как ребёнок, сидящий на мостках над речкой.
– Очень красивая работа, – оценил Макои. – Изумительно плавный ход, а ведь эти машины были без ухода и смазки с тех пор, как умер их создатель.
– Раз, два – сохнет трава, – вдруг заговорил автоматон, и все присутствующие в изумлении уставились на металлическую девушку.
– Три, четыре – мышка на сыре, – продолжала дриада.
– Ой, – выдохнула мадам Ульм, невольно отступая на шаг.
– Пять, шесть – важная весть, – в звучании механического голоса слышались едва заметные потрескивания, характерные для фонографа, и сам тембр голоса был несколько глуховат, но, тем не менее, все слова детской считалки слышались вполне чётко, и произносила их молодая девушка.
– Фонограф, – высказал предположение Макои, с интересом наклоняясь чуть ближе к автоматону и подсвечивая себе лампой. – Но я не слышу ни вращения цилиндра, ни скрипа иглы. Исключительно чисто сделано!
– Семь, восемь – что же мы спросим? – продолжала болтать ногами дриада.
– Да у неё рот движется! – воскликнул механик. – Смотрите!
Губы автоматона в самом деле чуть приоткрывались и закрывались в такт произносимым словам, то шире, то совсем немного. В какой-то момент Лайош увидел, что рот статуи это не просто дыра или полость – за губами явственно блеснули ровные белые зубы и бронзовый язык.
– Девять, десять – кого бы повесить? – зловеще закончила металлическая девушка. Потом вдруг резко повернула голову вправо, будто услышав что-то за своей спиной. На мгновение дриада напряглась, потом ноги перестали болтать в воздухе и плавно опустились на пол. Руки расслабились, голова вернулась в изначальное положение, и статуя снова замерла на бортике каменной чаши.
Муримур с лампой в руке придвинулся вплотную к автоматону, с профессиональным интересом изучая идеально подогнанные друг к другу элементы.
– А я в первый раз подумал, что это просто места сочленения деталей. Но это полностью подвижные сегменты! Шарниры, скорее всего, – заметил он Лайошу, также склонившемуся над дриадой. – Но если эти детали заходят друг на друга, то толщина металла на отдельном элементе в месте соединения может быть даже меньше шести десятых миллиметра.
– И? – недоумённо спросил Шандор.
– И я не знаю ни одного сплава, не только бронзового, но и любого другого, который при такой толщине был бы так же прочен. Смотрите! – муримур легонько похлопал статую ладонью по бедру. Потом постучал костяшками пальцев. Потом чуть сильнее пристукнул кулаком – и, наконец, ударил уже с силой. На металле не осталось даже намёка на вмятину. – Скорее всего, молотком мы бы её повредили, но как-то не хочется экспериментировать, – заметил Макои. – В любом случае, при такой небольшой толщине даже от удара кулака должны оставаться следы. Но вы сами видите – их нет.
– Доктор Меершталь был экспериментатором в сфере материалов, – заметил Лайош.
– Моё почтение! Эксперимент явно удался, и я бы, пожалуй, не отказался узнать состав этого сплава.
– Продолжим? – предложил Шандор.
– Продолжим, – кивнул Бинэ.
Лайош невольно вспомнил предположения Роберта, высказанные ещё в первый визит сыщика в оранжерею, когда один из автоматонов после завода начал кружить по своему пятачку пола в причудливом танце, напевая какой-то мотив без слов. Другие статуи тоже пели песенки, читали стихи или детские считалки, двигали руками, ногами, головой, моргали и открывали рот в такт звучащим словам, а одна из дриад, продекламировав печальный сонет, вдруг зашлась горьким, безрадостным смехом.
Глаза у наяды, лежащей
