спасателям было трудно справиться с бедствующим животным. Одного из медработников чуть не ударили ногой в живот.
На ум приходит образ Юпитера, вздымающегося на дыбы и размахивающего передними ногами той ночью в сарае.
— Это был мой страх. Я сказал ей, что такое может случиться, — я едва узнаю свой голос, в нем чувствуется беспокойство, которого я не слышал с тех пор, как умирала моя мать. — Какой теперь план? Нам просто подождать и посмотреть, заживет ли кровотечение само?
— Они отвозили ее на компьютерную томографию, и кровотечение на данный момент настолько минимальное, что они решили подождать с операцией. Они ввели лекарства, чтобы снять отек, и теперь мы просто ждем, подействуют ли они. Если кровь не очистится сама по себе, придется провести операцию по ее дренажу.
— Господи, — выдыхает Каллан рядом со мной.
— Если принять во внимание все обстоятельства, ей повезло. Кровотечение могло быть намного сильнее, но многим пациентам в ее состоянии просто нужны лекарства и наблюдение. Обычно они полностью выздоравливают.
Моя голова понимающе кивает, прежде чем я возвращаю свое внимание к бессознательной женщине в постели. Я разочарован в себе. Разочарован тем, что не заставил ее сильнее держаться подальше от этой опасной лошади, и разочарован тем, что мне потребовалось что-то столь радикальное, чтобы полностью осознать, что Инди значит для меня. Я не готов ее отпустить.
— Хорошо, просто поговори с медсестрами, если я тебе по какой-либо причине понадоблюсь, — предлагает Элайджа, прежде чем выйти из палаты.
Я подхожу ближе к краю кровати, а Каллан спрашивает медсестру:
— Нам можно остаться здесь?
— Поскольку ты однажды уже промахнулся мимо моей головы, кажется совершенно бессмысленным снова говорить тебе «нет», не так ли?
Глаза Каллана скользят по женщине, на его лице отражается невпечатлённое выражение, которое у всех мужчин Бэйнов в возрасте до пяти лет.
— Я рад видеть, что мы наконец оказались на одной волне.
С невесёлой усмешкой медсестра выбегает за дверь.
Мои мышцы напрягаются, когда я опускаюсь в кресло рядом с кроватью. Если бы не звуковой сигнал сердечного монитора или подключенная к ней трубка, она выглядела бы так же, как утром, когда я просыпаюсь рядом с ней. Этот мирный, успокаивающий воздух все еще окружает ее сейчас, но он мало что помогает успокоить мою собственную агонию.
Не заботясь о том, увидит ли Каллан, что я это делаю, я беру ее маленькую бледную руку в свою. Ее пальцы ледяные по сравнению с моей разгоряченной кожей.
— Она замерзает, — комментирую я вслух. — Нам нужно принести ей еще одно одеяло или включить здесь отопление.
— Хорошо, — соглашается Каллан тихим голосом. — Я пойду, сообщу кому-нибудь.
Он направляется к закрытой двери и останавливается, положив руку на дверную ручку.
— Послушай, пап…
— Да? — я смотрю в его сторону и замечаю серьезное выражение на его лице.
— Все будет хорошо. С ней все будет в порядке, — легкая ободряющая улыбка тронула уголок его губ. — Вы оба это сделаете.
Все, о чем я могу думать, когда он выходит из комнаты:
Боже, я чертовски на это надеюсь.
Час спустя я сижу на том же месте, глядя на ее красивое лицо и молча умоляя ее проснуться. Каллан остался со мной, хотя я сказал ему, что он может уйти, и я позвоню ему и сообщу любые новости, но он настаивал на том, чтобы быть здесь ради меня. Он вышел из комнаты около пяти минут назад, чтобы найти нам кофе, который не продается в автомате. Он еще что-то упомянул о закусках, но я совсем не голоден.
Наклонившись вперед, я убираю с ее лица короткие пряди волос.
— Мне нужно, чтобы ты проснулась, красотка, — мой голос превратился в едва слышимый шепот. — Мне нужно снова увидеть твои глаза. Мне просто нужно… — я замолкаю, качая головой. — Бля, Инди, ты мне просто нужна.
Поставив локти на край кровати, я закрываю глаза и прижимаюсь лбом к сложенным рукам. Мне приходится изо всех сил не вставать и не ходить по этой маленькой комнате. Но я отказываюсь вставать с этого стула без необходимости. Я хочу быть здесь и первым, что она увидит, когда проснется.
Я не знаю, как долго я сижу так, и в моей голове крутятся мысли о том, как будет выглядеть наша жизнь в будущем. Одно можно сказать наверняка: нашу договоренность придется отменить. Оно было основано исключительно на сексе и жадности, и эти две вещи больше не являются движущей силой моей привязанности к ней. Я так далеко ушел от этого.
Теперь вопрос в том, решит ли она остаться, если не будет достигнута договоренность?
В дальнейшем ее не будет принуждать или манипулировать. Если она хочет остаться со мной, на этот раз это должен быть ее выбор. И если она решит уйти, мне нужно будет найти способ позволить ей это сделать, даже когда каждая клеточка моего существа кричит мне, чтобы я нашел способ навсегда привязать ее к себе.
Холодные кончики пальцев, скользнувшие по моему предплечью, отвлекают меня от мыслей и заставляют поднять голову. Мои глаза мгновенно сталкиваются с парой ярко-янтарных глаз, и через секунду на меня обрушивается тысяча фунтов облегчения.
— Астор, — мое имя на ее губах — мягкий, хрипловатый шепот, но это навсегда останется для меня самым ценным звуком. Это будет повторяться в моей голове еще много лет.
— Красотка, — я переплетаю свои пальцы с ее и держусь изо всех сил. — Вот ты и проснулась. Я ждал тебя.
Ее губы растягиваются в улыбке, и она мгновенно вздрагивает.
— Моя голова.
Я поворачиваю голову к выходу, надеясь увидеть медсестру или кого-нибудь, идущего мимо двери, которую Каллан оставил открытой, когда уходил.
— Я знаю детка. Не волнуйся.
Она пытается понимающе кивнуть, но это движение мгновенно причиняет ей боль.
— Постарайся не двигаться, — убеждаю я, обхватив ее лицо так нежно, как только могу. Не слушая моего предупреждения, она поворачивает голову в сторону моих прикосновений, как будто ищет какой-нибудь источник утешения.
Большие слезы выступили у нее на глазах, когда она посмотрела на меня.
— Я очень рада, что ты здесь со мной.
— Где еще я мог бы быть? Нет ни одного места, где мне хотелось бы оказаться лучше, чем здесь, с тобой.
Удивительно, как легко говорить правду, когда ты наконец ее принимаешь.
— Действительно? — хрипло шепчет она.
— Действительно, — я поднимаю руку и нежно целую ее. — Ничто не могло удержать меня, — кровь, которую я был готов пролить, чтобы добраться до нее, очевидна.
Слезы
