непонятную ему вязь, пытаясь отыскать зацепку:
– Ничего не понимаю. Что если просто открыть дверь?
– Милый! Желая сделать что-то простое, люди всегда все усложняют. Просто открыть дверь – плохая идея: все входы в тайные помещения защищены ловушками – возможно, обрушатся камни, пики, огонь, песок, возможно, хищный зверь… Не знаю! Мне кажется, что эта загадка есть иносказательная метафора.
Гатерий задумался: «Что есть круг? Почему куры сонные? А если выбегают, то клюют зерно. Думай!» – приказал сам себе. Внезапно напросилась аналогия с военным делом, и, почти не сомневаясь, вскричал:
– Я знаю! Куры в круге – это защитники крепости, собака лает – это сигнал тревоги, а зерно – это пехота противника. Воины бьются у стен крепости с врагом!
Оба счастливо посмотрели друг на друга, а потом лица омрачились тревогой, и они уставились на загадочную дверь: «Как открыть?» Освещая лампой черные стены, римлянин обнаружил вырезанные в камне орнаменты и фигуры. Луч света высветил изображение фрагмента крепостной стены с непропорционально высоким воином на ней. Он стоял на страже, держа на вытянутых руках грозный меч. «Это мой драгоценный или могильный камень?» – Гатерий обреченно посмотрел на любимую женщину, а потом надавил на панель. Что-то щелкнуло. Юноша, распростившись с жизнью, закрыл глаза, ожидая худшего… Дверь со крипом отворилась. Первая преграда пройдена! Взяв за руку царицу, они двинулись вперед.
Вторая преграда не заставила себя ждать. На этот раз надпись на двери гласила:
Боги, усеяв камнями огромное поле,
Вспахать его за ночь велят.
Землепашец, вняв божественной воле,
Знает, как камни убрать.
Эрато испытала стресс:
– Мы никогда отсюда не выберемся!
Сев на пол, женщина залилась слезами. Гатерий стал успокаивать:
– Милая, нельзя впадать в панику. Какая бы ни была загадка, разгадка кроется в игре разума. Там, за дверью – спасение. Верь мне!
Серьезное эмоциональное переживание вызвало у Эрато тянущие и настойчивые боли в животе; схватки стали ощутимыми: началось изгнание плода.
– Я, кажется, рожаю… – Эрато забеспокоилась.
Гатерий сообразил, что большие физические нагрузки, волнения и испытания привели возлюбленную к неминуемым родам и что речь идет о считанных минутах, поэтому открыть дверь, позвать на помощь, спасти царицу – наиглавнейшая задача.
– Милая, терпи, терпи, осталось недолго… – Лихорадочно соображая, произносил вслух: – Огромное поле усеяно камнями. Что это может быть?
Боль у Эрато несколько утихла; подняв взор на любимого, она проговорила:
– В детстве мне часто рассказывали сказки, в которых ночное небо сравнивали с полем, а звезды с камнями.
– Милая, очень похоже. Землепашец убирает камни, чтобы очистить и вспахать поле. Земледелец на небе? Странно! Милая, какое сравнение тебе приходит на ум?
Эрато, измученная и уставшая, созерцая благоговейный трепет новой жизни, задумалась. Вот ее глаза просветлели, забрезжил проблеск надежды.
– Возможно, рассвет, – отрешенно сказала она. – С первыми лучами солнца звезды гаснут, пробуждается природа, всходят ростки, распускаются цветы…
– Да!! – вскричал юноша. – Небо, звезды, рассвет, солнце! Как я сразу не сообразил?! Куда нажимать, где нужный камень?
Он стал искать походящее изображение, Эрато застонала, Гатерия охватила паника, лихорадочные поиски ничего не давали и, уже отчаявшись, вдруг увидел небольшой рисунок небосклона со звездами и восходящим солнцем. Решительно надавил на этот камень. Дверь с щелчком приоткрылась, и свет заструился из проема. Он помог царице встать и, придерживая за талию и локоть, повел в обиталище духов.
Глава 23
Подземный зал с колоннами, сквозняк, отсвет факелов, магическая аура… Прокаркала ворона. Птица, покружив, опустилась на каменные плиты совсем близко. «Уугуу», – раздалось под сводами зала и, рассекая воздух, пролетела сова, сев на выступ в стене. Из-за колонны, шипя, выползал питон. «О, старый знакомый! – подумал юноша. Тень дракона заскользила у ног вошедших, приведя их в смятение.
На свет вышла Эрмина. В золотом одеянии, черном плаще, с мечом и шлеме она выглядела невозмутимой и воинственной. Сняв шлем, удивленно воскликнула:
– Эрато, Гатерий! Что вы здесь делаете? – Трагический вид царицы и растерянный взгляд воина говорили все без лишних слов. – Сюда, Гатерий, быстрее!
Уложив царицу на кушетку, захлопотала, отослав юношу прочь. Он бродил по залу и молился Юноне, римской богине брака, рождения и семьи:
– О, богиня Юнона, дочь Сатурна, жена Юпитера, царица неба, строгая и величавая покровительница женщин! Молю, помоги моей Эрато при родах, выведи ребенка на свет! После удачных родов тебе в качестве благодарности пожертвую три золотые монеты. У меня нет гуся и смокв49, но, как только выйду из подземелья, куплю на базаре и принесу в жертву! – Договариваться с богами было принято по каждому случаю.
Юнона, в честь которой назвали месяц Июнь, потому что даровала грозы, дожди, урожаи и легкие роды, откликнулась. Мимо уповающего на высшие силы Гатерия чинно прошествовал гусь, атрибут богини. Удивленный юноша, сделав еще несколько шагов, наткнулся на покрывало, небрежно наброшенное на мраморную скамью. Покров (тайна богини) олицетворял тьму, скрывающую путь к свету. Сдернув его, Гатерий обнаружил лежащие на скамье три смоквы – плоды священного дерева. Окрыленный надеждой и знаками свыше, воин пошел дальше и вдруг увидел Палладиум. В безмерном восторге, испытывая почтение и единение, подошел к статуе как завороженный. Наконец, набравшись смелости, задал вопрос:
– О, Афина Паллада, скажи, все ли будет хорошо с моей Эрато и ее малышом?
Долгую секунду ответа не было, но вот глаза статуи задвигались и взор опустился вниз.
– Да! – торжествующе ликовал воин.
И как бы в подтверждение пророчества раздался истошный вопль беременной, а затем крик новорожденного малыша. Эрмина позвала юношу. Царица Эрато лежала обессиленная и беспомощная, но счастливая, и в полной безмятежности обнимала завернутого в чистую ткань младенца, нежно разглядывая его.
– Мальчик. Поздравляю! – сказала Эрмина.
Гатерий упивался счастьем. Невероятно взволнованный, поцеловал избранницу и, встав на колени, в радостном облегчении бережно обнял маму и сына.
Охота была повседневной составляющей жизни армянского царя. Тигран IV, страстно увлекаясь этим занятием, подвергал свою жизнь реальной опасности, но справедливо полагал: охота воспитывает дух, силу и находчивость. Поразить крупного зверя – несомненная заслуга, а убить джульбарса – значит получить признание знати, доказать свое могущество, войти в историю. Его конь золотисто-рыжей масти (арцахская порода горных верховых лошадей) в парадном убранстве – золотая сбруя, красный ковер-седло, учуяв признаки охоты, в ожидании появления зверя, обложенного загонщиками, фыркал, приготовившись к стремительному порыву, чтобы унести наездника в самую гущу схватки.
В сопровождении придворных, егерей, лесничих, охраны и прочего люда царь верхом направлялся к Гегамским горам, что в двух дневных переходах от Арташата. На склонах гор кое-где лежал снег, вокруг расстилались цветущие луга, на тучных пастбищах паслись овцы, и, видя всю эту красоту, государь, сгорая от нетерпения, предвкушал массу удовольствия.
Перед началом охоты был завтрак. Под навесом из полотнища на скамьях за столами сидели приближенные и гости, а слуги подавали лаваш, сыр, яйца, кашу из полбы, фрукты, овощи, зелень, разбавленное вино. Все плотно завтракали и вели разговор.
– Этот
