не успела ответить Александру и к тому же, она ещё не придумала, что ему ответить.
– Кстати, забыл спросить, девочки, нашли что-нибудь интересное? – поинтересовался Евгений.
– Нашли, – ответила Ольга, – много всего, да только главного нет.
– А что главное?
– Листок бумаги, – сообщила Ольга.
– А что за листок? С чем? Чек на получателя? Выигрышный лотерейный билет? Нотариально заверенное завещание?
Ольга на это только пожала плечами. Евгений перевёл вопросительный взгляд на Татьяну:
– Темните вы чего-то, девочки.
Татьяна смутилась, сцепила руки в замок и стала отвечать не Евгению, а повернулась в сторону Александра:
– Я предполагаю, что, скорее всего, на этом листке Даниил Андреев поместил ключ к одной из глав «Розы мира».
– Ну ладно, не расстраивайся, – посочувствовал Евгений, – значит, так было надо.
И вдруг радостно прибавил:
– Так ты, значит, сейчас в Москву? Как там у Чехова в «Каштанке»? В Москву, в Москву, в Москву… будь она неладна. – Он обрадовался, что уж этот вечер он сможет провести наедине с Ольгой, безо всяких там московских гостей.
Все улыбнулись, но Ольга при этом, ещё и показала кулак Евгению. И Евгений поспешил исправиться:
– А кто мне обещал компенсацию за вчерашнее?
К Татьяне на скамейку подсела Ольга, обняла за плечи и улыбнулась:
– Не слушай его, Тань. Кажется время.
Татьяна с Ольгой заговорили о чём-то своём, а Евгений с Александром вернулись к самовару.
В тот момент, когда Евгений приписывал Чеховским трём сёстрам знакомство с Каштанкой, тётя Аня напомнила дяде Коле про то, что тот обещал вернуть Олюшке, и вручила ему книгу Андреева. Дядя Коля усмехнулся, искренне удивляясь тому, что его супруга могла забыть, что у него прекрасная память, и книгу взял. В терраске, на выходе из дома, дядя Коля решил наскоро ознакомиться, хотя бы с ключевыми пунктами книги: главными героями и основным местом действия. Это, чтобы разговор можно было поддержать. Он начал перелистывать страницы, в надежде зацепиться глазом за какие-нибудь маячки, но тщетно. И он вспомнил, как ещё три года назад, честно пытался одолеть эту книгу, и что ему, уже тогда, в ней не понравилось. Во-первых: ему не понравился шрифт. Вы скажете, что за глупость. А я соглашусь с дядей Колей. Шрифт выглядел непривычным, плотным, к тому же, с какой-то претензией на исключительность. Во-вторых: книга была напичкана непонятными неудобопроизносимыми словами. И, в-третьих: в книге не было никакого сюжета, и, читая, скажем, десятую страницу, ты уже забывал о чём говорилось на седьмой.
Дядя Коля сложил книгу и вышел по направлению к беседке. При этом он не заметил, что когда он перелистывал страницы, из книги выпал сложенный вчетверо листок. Листок спикировал к любимым бареткам супруги. Дядя Коля, не заходя в беседку, протянул руку с книгой Ольге. Она её взяла, и дядя Коля прошёл к ожидавшим его друзьям у самовара. Работой Евгения он остался доволен. Самовар гудел, как положено.
Ольга, приняв из рук дяди Коли книгу, положила её на стол перед Татьяной. Это был ещё один шанс найти заветный манускрипт. Татьяна выпрямила спину, резко выдохнула, как делают опытные люди, перед тем, как хватить рюмку водки, и медленно стала перебирать страницы. У страниц, на которых Татьяна находила пометки деда, она загибала уголки. Но вы-то знаете, что листок, который мог бы её заинтересовать, спокойно лежал в это время в терраске возле бареток тёти Ани. А Татьяна ещё несколько раз скрупулёзно перелистала всю книгу и уныло взглянула на Ольгу.
– Ничего? – догадалась Ольга.
– Ничего, – выдохнула Татьяна и взглянула на часы.
Назначенный редакционным оракулом и определённый самой Татьяной временной отрезок, когда должен появиться документ, ещё не закончился, но она явно скисла. Ольга никогда не могла спокойно смотреть на погружённых в отчаяние людей. У неё самой было нехитрое правило: никакую проблему не воспринимать, как проблему. Если в твоих силах изменить ситуацию – меняй, если нет – не хнычь. А Татьяна кажется забыла, что ещё вчера сама записала дядю Колю в важнейшие свидетели интересующих её событий. А хотите знать, почему забыла? Я скажу. Не найдя в принесённой дядей Колей книге заветного листка, Татьяна расстроилась, прежде всего, из-за того, что такая находка, точно произвела бы мощный эффект на Александра, будущего адепта Всемирного Братства.
Чтобы не оставлять Татьяну наедине со своими невесёлыми мыслями, Ольга потащила подругу на помощь тёте Ане. А дяде Коле пришлось продолжить рассказ о своём военном детстве.
После визита к Пасюку, друзья вернулись в Катину комнату уже под утро. Поговорить с Прохором наедине Николаю никак не удавалось. А ему не терпелось узнать у Прохора, почему эпилог с Пасюком вышел таким неэффектным и невразумительным. Пришлось Николаю ждать, пока они не возвратились в подвал Силантьича. Я объясню вам, чем был так занят Прохор. Дело в том, что с первых дней знакомства, Катя сразу отнеслась к Прохору, как к человеку, с которым можно делиться секретами, и у которого всегда можно было получить житейский совет. Катя рассказала Прохору о своих девичьих сомнениях. Повод к ним, появился после того, как Катя увидела своего Ивана в костюме из театра, который притащил Прохор. Объяснить Кате, что это связано с тем, что Ивану предстояло дело, в котором он не может участвовать, в форме офицера Красной Армии, не сочли возможным. Вот поэтому Катя и вообразила, что костюм был приобретён Иваном ко дню свадьбы. А ничего, чтобы соответствовать костюму Ивана, в Катином гардеробе не было. Я не сумею пересказать всех мыслей Кати на этот счёт, но, поверьте мне, все они были самыми трагическими. Прохор не считал это девичьей блажью и отнёсся к волнениям девушки очень серьёзно. Об этом разговоре Ивану с Николаем он не рассказал. Зато, провернув какую-то многоступенчатую комбинацию, он, у того же знакомого театрального костюмера приобрёл шикарное платье, кажется задействованное, в своё время, в нескольких пьесах Максима Горького. Катя была на седьмом небе.
В праздничный светлый Первомайский день Николай и Прохор вернулись в подвал Силантьича. После ужина Прохор сам начал разговор о Пасюке. Ясно, что он уже знал обо всех недоумениях Николая. В представлении Николая, апофеозом разоблачения Пасюка должна была быть сцена передачи врага и его сообщницы в карающие руки советского правосудия, и никак иначе. В его мечтах, они с Прохором, в непонятно откуда взявшихся красных пионерских галстуках, обличали злодейскую парочку перед изумлёнными чекистами. Далее следовало чествование героев в школе Николая. И, как заслуженная награда, – зачисление друзей в Суворовское училище. Так что, объяснений Прохора, в тот вечер, Николай не понял. А,
