я скоро его кастрирую.
– Не надо.
Гаррет прижал меня немного ближе к себе. Я вскинула на него взгляд.
– Я снова хочу тебя поцеловать, – сказал он.
Кажется, ответ был написан на моем лице, потому что Гаррет склонился и снова прикоснулся ко мне губами. Поцелуй был не столь жарким, как в машине, и я понимала причину этого, эта причина упиралась мне в низ живота.
Мы протанцевали еще три танца. Снова походили среди гостей. Получили кучу поздравлений, а потом Гаррет сказал, что я должна была выступить с речью. Что-то за последнее время я стала часто выступать перед публикой. Спасибо, что не в качестве жертвы.
Гаррет поднялся со мной на террасу, забрал у девушки провода, перекинул их мне через шею и закрепил за ухом. Краем глаза я видела, что люди начали сходиться к террасе, и меня вдруг накрыла паника, одно дело говорить через камеру и с такими же, как и я, а другое – они. Я их не знала и не хотела узнавать. Я схватилась за руку Гаррета и прошептала:
– Я не могу.
– Что не так? – спросил он с участием в голосе.
– Я не смогу им ничего сказать. Не смогу.
Сейчас я бы точно испортила весь эффект, которого мы добились за этот долгий вечер.
– Уверена?
– Да.
Гаррет снял с меня аппаратуру и надел на себя. Он все сказал сам, и толпа дам действительно оживилась. Гаррет только что придумал для них тайное сообщество, в которое могли попасть только сливочные сливки столичного общества. Когда Гаррет закончил говорить, я заметила, что Рихан и еще несколько человек из Семьи Основателей стремительно покидали утоптанную поляну.
– Куда это они? – спросила я.
– Мистер президент только что узнал, что Синт больше не производит синтетик.
– Откуда?
– Это долгая история. Не переживай, все идет как надо. Прямо по минутам.
Мы еще покружили мимо гостей и уехали домой. Я была уставшей, присутствие такого количества людей, наигранные улыбки и разговоры с тем, с кем ты этого не желаешь, оказывается, утомляют сильнее, чем выживание в лесу на Ристалище. В машине я была рада наступившей тишине, но это только сначала. А потом я поймала на себе взгляд зеленых глаз и тут же вспомнила поцелуй в машине, потом во время танца.
Черт.
Мне стало жарко, но в следующее мгновение ушат холодной воды опрокинулся на мою голову. Я ведь за сегодня ни разу не вспомнила про Чейза.
Ни одного раза не подумала о нем и не испытывала боли. Мне стало не по себе. Я целовалась с Гарретом и не чувствовала из-за этого никакого стыда или дискомфорта. Да я и не должна это чувствовать. Так ведь? Я Чейзу не изменила.
Я приказала себе не думать про Чейза. Вместе мы все равно уже не будем. Я жена Гаррета, не знаю, надолго ли, но первый день брака был замечательным, скорее всего одним из лучших, что был у меня в жизни. И больше всего мне понравилось то, что Гаррет моментально прислушался ко мне и не стал давить, чтобы я все-таки выступила перед людьми. Ну и поцелуй. И подарки. И внимание. И танцы. Взгляды.
Кажется, я самолично решила вляпаться в очередные отношения.
Мы приехали и поднялись в квартиру. Гаррет молчал, но я чувствовала его присутствие сильнее, чем когда-либо. Недосказанность так и висела между нами. Я хотела что-то сказать или сделать, но не смогла найти подходящего момента. Я вспомнила, как сама же ходила за Чейзом, и сейчас я не хотела совершать тех же ошибок.
Я отправилась к себе и приняла душ, а когда вышла из ванной, то не пошла к кровати, я остановилась на середине комнаты. Постель выглядела одинокой и холодной. В эту ночь, будучи женой, даже бутафорской, я не хотела оставаться одна. Я вышла из комнаты и отправилась к спальне Гаррета, но так и не вошла внутрь. Не знаю, что именно меня остановило, предыдущие мысли, что я бы не хотела выглядеть навязчивой, отголоски стыда перед Чейзом за поцелуи с Гарретом или что-то другое, но я так и не повернула ручку вниз, хотя уже взялась за нее. Вернувшись к себе, я поняла причину. Трусость. Я струсила так, как никогда до этого.
18. Неловкость
На утро Гаррета в квартире не оказалось. Я этому не удивилась, понимала, что у него куча других дел, куда важнее неожиданно появившейся жены. Второй день в браке был куда печальнее первого, и все из-за того, что я с головой погрузилась в пучину мыслей. Я даже не пыталась разобраться в том, что происходило в мире – в Столице, в Секторах, на Ристалище. Я была всего лишь букашкой, которая никак не могла глобально повлиять на исход борьбы корпорации и Семьи Основателей, но всем сердцем болела за победу Гаррета. То, о чем он говорил, что хотел изменить, было замечательным и лучшим исходом из имеющихся. Но если победит Рихан, то он ужесточит правила и законы. Секторантам придется еще сложнее, хотя, казалось бы, уже некуда. Мировые проблемы касались меня, но не так сильно, как личные. И я убила весь день на то, что бродила по квартире и думала про Чейза и Гаррета. Они мысленно тянули меня каждый на свою сторону. Разрывали на части. Но опять же все это было лишь моим больным воображением.
Мне нравилось, что Гаррет делился со мной всем, что делал, какие бы вопросы я ему ни задавала, всегда получала ответы. Чейз же большую часть времени скрывал от меня мотивы своих поступков. На то были причины, он меня не знал и не доверял, но и Гаррет меня тоже не знает, но принимает такой, какая я есть.
Я задавалась вопросом, как Гаррет, человек, которому больше трехсот лет, смог понять меня лучше, чем Чейз, мой современник? Хотя мне казалось, что Гаррета я знала намного дольше. Словно существовала иная жизнь, где мы были знакомы и более того, были близки.
Я слонялась по дому и пыталась вразумить себя в том, что я не сделала ничего плохого. Поцелуй с Гарретом, заигрывания с ним и даже брак никоим образом не касались Чейза. Если меня так потянуло к Гаррету, значит страница Чейза перевернута, а точнее, глава моей жизни, тесно связанная с ним, закончилась.
Я бродила по квартире и думала. Ела и размышляла. Умывалась и зависала на мыслях.
Гаррет вернулся вечером и нашел меня
