Книга Унесенные будущим - Евгений Румянцев

должно было решиться. Как ни странно, вместо привычного всплеска адреналина на этот раз он чувствовал олимпийское спокойствие и уверенность в себе. Это новое ощущение настолько поглотило его, что чуть было не пропустил момент появления первого огонька вражеского налобника. Этот момент был самый опасный — вздумай контрабандист светануть в его сторону, не миновать неприятностей. Но ничего особенного не случилось, налобник первого идущего светил ровно под ноги. Зато стало ясно, что носильщики шли не вместе, а, как положено в таких случаях, в некотором отдалении друг от друга, на что он мысленно выругался. При таком варианте событий Карина должна была стрелять во второго, а он положить ближайшего к ней. Запланированная схема при этом рушилась к черту, оставалась надежда на нерешительность последнего контрабандиста в первые секунды боя.

Как только прозвучало шипение вырвавшейся с противоположной стороны плазмы, Годяй, пока не высовываясь из-за спасительного угла, зарядил по своей цели. Так как налобник идущего светил в это время уже в другую сторону, выстрел вышел так себе. Попасть в едва угадываемый силуэт получилось, но вот куда именно, он не понял, свет налобника заметался по бетону. Годяй выругался и теряя драгоценные секунды, стал беспорядочно стрелять по обезумело кричавшему раненому. После третьего выстрела вроде попал, тональность крика недобитка изменилась в сторону стона. Мельком взглянув на индикатор оставшихся выстрелов, он выкатился из-за угла, пытаясь сразу выцелить оставшегося. Но не тут было, сразу несколько выстрелов, чиркнув искрами и сгустками плазмы по бетону заставили его моментом перекатиться обратно. Внезапно парня прошиб холодный пот. Если он одновременно видел на бетоне плазму и искры обычных пуль, значит их там двое! Твою маму, откуда здесь четвертый взялся?

Ответ остался без вопроса, пришлось действовать, исходя из новых реалий. Если их двое, самое разумное одному продолжить отвлекать внимание, а второму — обойти с тыла. Если решили принять бой, разумеется. Годяй принял самое простое решение — переместиться к дальней стене прохода и посигналил налобником Карине, предупреждая о своем передвижении. В ответ мигнул одиночный огонек. Так, Карина поняла его замысел. Но что будет в случае, если один из контрабандистов решит обойти место стычки по кругу, выйдя на них с обратной стороны улицы? Вряд ли, в темноте он не сразу их увидит, тем более в условиях соблюдения тишины. Значит, все решит чья-то ошибка и ее должны совершить не они.

Годяй замер, напряженно прислушиваясь в ожидании какого-либо шороха, но вокруг по-прежнему не было ни звука, только гулко бухало сердце и вдали слышался тихий гул гоняющих воздух вентиляторов. Где же ты?

В ответ на его немой вопрос невдалеке раздался легкий шорох потревоженных камешков, и он обратился в один большой слух. Еще, вроде бы ближе. Или это сполохи его фантазии, или действительно недалеко крадется враг. Как же достал этот вечный сумрак! Не показалось, недалеко опять зашуршали потревоженные чужими ногами кусочки засохшего бетона. Затаился, тварь, теперь на сцену непременно должен выйти второй, чтобы отвлечь внимание на себя. Ага, и со стороны прикрываемого прохода явный шорох от шагов. Ладно, это не его проблема, сектор Карины. Заставив себя не обращать внимания на звуки с той стороны, Годяй продолжал пытаться определить местонахождение его личного противника.

Внезапно краем глаза заметил, что между стенами мелькнуло что-то очень яркое, ударилось о бетон и тотчас пространство между стенами озарил просто невыносимый после привычной тьмы тех этажа свет. Парню конкретно повезло, что в этот момент он не смотрел в ту сторону, он закрыл глаза, бросился на бетон и несколько раз перекатился в сторону от источника света. Храни бог Мирного, тот на периметре обучал их ведению ночного боя, в том числе и рассказывая про такие неожиданные пакости, как неожиданное ослепление бойцов перед атакой в ближнем бою. Кусочки плазмы вонзились в то место, где он только что находился, разбрасывая алые капли. Годяй немедленно несколько раз выстрелил в ответ в сторону их источника. Есть! Раздался болезненный стон, нитка красного свечения замерла недалеко от него, после чего вдогонку в ее сторону были посланы еще несколько сгустков плазмы. В этот момент над его головой пуля вонзилась в стену, оцарапав глаза выкрошенным бетоном и заставив еще несколько раз автоматически перекатиться. Пока он промаргивался и тер глаза, все было кончено, последний контрабандист обреченно завывал, бессильно ощупывая недостающий кусок опаленного мяса в своем теле.

Пошатываясь, Годяй вышел в проход между стенами, равнодушно посмотрел на остатки догорающего химического пакета и устало сел рядом. После произошедшей схватки уже не оставалось сил, а ведь они находились только на половине пути и отсрочить его вторую часть не представлялось возможным. Правый глаз отчаянно слезился, Годяй вполголоса попросил Карину обыскать убитых на предмет наличия жидкости, ну и остального ради проформы, что было исполнено с величайшей брезгливостью и отвращением. Промыв глаз из найденной фляги, он ощутил необычайный прилив сил. То ли вода была особая, а может на усталость засоренный глаз так повлиял, но парень поднялся с пола уже почти бодрячком и вторично обшмонал начинающие остывать тела. Впрочем, ничего интересного, кроме массивного хитроумного ключа у так некстати присоединившегося к компании носильщиков бородатого мужика, не нашлось. Критически окинув его взглядом, все же засунул ключ в нагрудный карман, сухо сообщив девушке, что настала пора собираться, желательно вытряхнув из сумок все ненужное для жизни на первом, а остальное аккуратно сложить внутрь, не забыв заменить энергоячейки к винтовкам. Плазменный пистолет, наполовину разряженный тоже взяли, а вот обычные пулевые на всякий случай засунули внутрь полости ближайшей тумбы.

Как ни упаковывали, нужного барахла скопилось на четыре сумки, ну не выкинешь же карематы, одеяло и тому подобное. Пакеты со жратвой тоже было жалко, в конце концов Годяй плюнул, решив, что возьмут все. Подойдя к лазу, он на секунды задумался, шепнув девушке, чтобы постоянно держала крышку выхода на прицеле, сам же уверенно полез наверх. Лаз был закрыт толстым листом металла и ковриком над ним. Снаружи ничего не было слышно, но крышку все равно сдвигал на считанные сантиметры, постоянно прислушиваясь к звукам снаружи и время от времени поправляя коврик на свое место. Крышка, сдвигаясь, отчаянно поскрипывала, своими звуками бросая его в дрожь и заставляя потеть ладони. Коврик стал провисать, мешая сдвигать лист дальше. Годяй вздохнул, сжался и решительно отбросил половину коврика в сторону, а затем со всей силы плечом оттолкнул лист. Тот от такого наглого обращения протяжно заскрипел, как будто предупреждая хозяев помещения о несанкционированном прибытии незваных гостей.