подумала, что это спасательная группа. Они схватили ее, и когда я добрался до них на пляже, то забил каждого из них до смерти своими руками. Она была в ужасе, и я ненавидел заставлять ее вспоминать об этом, но мне нужно было, чтобы она вспомнила, на что я был способен.
— Тогда у меня даже не было оружия, — напомнил я ей. — Тогда я тоже много лет не играл в игры. Сейчас я в гораздо лучшей форме, чем был на острове, и на этот раз буду вооружен.
— Чем? — спросила она. — У тебя будет… пистолет?
Я покачал головой.
— Он мне не нужен, — ответил я. — Мне нравится бесшумное оружие. Обычное оружие говорит всем, где ты находишься.
Рейн на мгновение задумалась над этой информацией, прищурив глаза и наморщив лоб. Она не стала расспрашивать о подробностях, и я был рад этому. Вместо этого она провела пальцами по моей руке, слегка сжав мой бицепс. Я напряг его, улыбнувшись ей в процессе.
Да, детка, я настолько хорош.
Я пошевелил бровями, посмотрев на нее, что заставило ее улыбнуться и покачать головой. Она не отпустила мою руку, и ее улыбка быстро исчезла. Рейн не хотела думать о некоторых вещах, которые я делал в прошлом, но ей казалось более важным знать, что со мной все будет в порядке, чем думать, что меня убьют.
Боль — это совсем другое дело. Мне будет больно, в этом нет никаких сомнений. На турнире было редкостью избежать какой-либо травмы — сломанной кости, неприятного пореза или еще чего похуже. Впрочем, это не имело значения. Остаться в живых было единственным, что важно.
Рейн, очевидно, думала о том же.
— Ты все еще можешь пострадать, — сказала она. — Тебя могут снова порезать.
Она провела рукой по моему боку, обвела некоторые из многочисленных шрамов на моем теле. Некоторые были от ножей, некоторые от кулаков, а другие — от пуль. Моя кожа была разорвана так много раз, что не было смысла пытаться сосчитать шрамы.
— Я буду осторожен, — сказал я ей. — Есть только пять других бойцов, и у меня гораздо больше опыта, чем у любого из них. Некоторые из них даже никогда раньше не соревновались. Меня никто не тронет.
Она, казалось, не была убеждена, поэтому я сел и потянулся к ее запястьям. Притянул Рейн к себе на колени и обхватил ее лицо обеими руками.
— У меня на кону ты, — сказал я ей. — Ты и мой ребенок. Нет ничего, что могло бы помешать мне делать то, что нужно. Ты меня понимаешь? Ничего.
Глаза Рейн немного расширились, когда она посмотрела на меня и обдумала мои слова. На этот раз я, должно быть, сказал что-то правильное, потому что она провела ладонями по моим рукам, пока не сжала оба бицепса.
— Я верю тебе, — сказала она.
Успокоенная моими словами, Рейн положила голову мне на плечо и снова сжала мои руки. Ей все еще это не нравилось, но я не мог винить ее за это.
— Ненавижу это, — тихо сказала она, прижавшись к моей коже.
— Знаю. — Я крепче прижал ее к себе. — Просто сосредоточься на Алексе. Если ты смогла справиться со мной, то сможешь справиться и с ребенком. Я сам практически ребенок.
Этим я наконец-то заставил ее искренне улыбнуться. Она расслабилась рядом со мной, и я поцеловал ее в макушку. Она повернулась, чтобы встретиться с моими губами, и мы нежно поцеловались, когда я обхватил ее лицо рукой.
— Я люблю тебя, — прошептал я, погладив ее по щеке. — Ты — моя жизнь. Я не позволю, чтобы с нами что-нибудь случилось. Клянусь.
На этот раз она приняла мои слова, даже если ей не нравилось, как будет обеспечена ее безопасность. Мы снова легли, и ее голова опустилась мне на грудь. Я откинулся на подушку и закрыл глаза еще на некоторое время. Меня клонило в сон, но солнце, пробивавшееся сквозь жалюзи, не давало мне уснуть. Я не мог спать днем, даже если совсем не спал прошлой ночью. Впрочем, это не имело значения — я чувствовал себя спокойно, пока она была в моих объятиях, и этого было достаточно для отдыха.
Как бы нам обоим ни хотелось остаться в постели, в конце концов мы встали. Рейн направилась на кухню, пока я натягивал шорты для бега и футболку. Зашнуровал кроссовки, помочился, а затем вышел в гостиную.
Хотя была суббота, и Рейн обычно брала отгул от домашних заданий, она разложила свои учебные вещи аккуратными стопками на диване и кофейном столике. Должен отдать ей должное, несмотря на свои опасения, она четко расставила приоритеты. Поставила перед собой цель и твердо ее придерживалась. Как и я.
Рейн подняла глаза, когда я вошел в комнату.
— Пробежка?
— Да, — сказал я. — Мне нужно продолжать наращивать свою выносливость.
Она слегка съежилась.
Трахните меня.
Я только что дал ей еще одно напоминание о том, что собирался сделать, а это не входило в мои намерения. Не знал, как мне этого избежать, кроме как солгать о том, что я делаю, но она бы сразу же поняла это.
Выдохнув, я подошел к ней и присел на корточки, коснулся ее лица рукой и на мгновение пристально посмотрел на нее. Необходимость успокоить ее удерживала мое внимание там, где оно и должно было быть — прямо в ее сердце. Если бы я мог постоянно держать это в голове, то смог бы это сделать.
— Люблю тебя, — сказал я, коснувшись губами ее губ. — Все будет хорошо.
Она кивнула, показав, что приняла мои слова, даже если не до конца в них верила.
— Я тоже тебя люблю, — сказала она.
Мощь ее ментальной силы, как и всегда, произвела на меня впечатление. Рейн была крошкой физически, но, когда дело доходило до того, чтобы справиться с дерьмом, выходящим из-под ее контроля, она была зверем. И воспринимала все спокойно, даже когда ненавидела каждое мгновение этого.
Мне вспомнилось, как она заботилась обо мне на плоту, когда я страдал от алкогольной абстиненции. И был в такой плохой форме, что она не знала, выживу ли я. Если бы я умер, она осталась бы одна на этом плоту и, вероятно, вскоре погибла бы. Рейн страдала от голода и обезвоживания, не говоря уже о том, чтобы мириться с моими неприятными наклонностями, но справлялась со всем, что на нее обрушивалось. Стойко прошла через все это, и обычно с улыбкой на лице и добрым словом о том, что я лучше,
