следующий момент. Тем более за пазухой у него таился обрез, и это был дополнительный и притом весьма весомый аргумент и напоминание, что лучше промолчать, чем сказать что-то самому себе на беду.
— Значит, никто больше не желает высказаться? — в голосе Ракеты послышалась ирония. — Что ж, у всякого свое право. Это закон любого толковища. Хотите — говорите, не желаете — не говорите. А тогда скажу я. Я бы подождал до следующей ночи. Ну а что? Жратва у нас имеется, видеть нас никто не видит… А электричество… Так, может, его и не включат к следующей ночи. А если и включат, что за беда? Всего-то несколько тусклых лампочек, которые и вывернуть не составит труда. В общем, я за то, чтобы подождать до следующей ночи. Уж очень мне хочется поиграть с советской властью в игру на интерес! Посмотрим, кто из нас лучше играет — я или советская власть…
Ракета помолчал и спросил:
— Ни у кого возражений нет? Или, может, кто-то остался при своем мнении? Ну так пускай он его выскажет. Значит, никто не желает… Что ж, тогда толковище объявляю законченным.
Кальченко облегченно вздохнул.
…А что же спецназ КГБ? Не тот спецназ, который под видом комиссии прибыл из Москвы, а местный, иркутский, который обещал прислать в поселок полковник Васильев? Местный спецназ — отряд в количестве четырнадцати человек — был уже на месте, в поселке. Спецназовцы прибыли в поселок вместе с веселыми новоселами, которые привезли электрический генератор. Конечно, никто не знал, что они спецназовцы. Бойцы были похожи на обычных строителей магистрали, были такими же веселыми и горластыми, а что таилось в их походных рюкзачках — так это кому какое дело?
Прибыв в поселок, спецназовцы занялись своим делом. Пока было сравнительно светло, они внимательно осмотрели поселок, чтобы определить наиболее вероятные места поджога. Очень скоро они их определили. Затем они принялись изучать веселых строителей-бамовцев, стараясь по некоторым приметам выяснить, не затесались ли среди них беглые уголовники-поджигатели. По всему выходило, что таковых среди празднующего народа нет. То ли беглецы не добрались еще до поселка, то ли добрались и где-то затаились поблизости, то ли и вовсе отказались от своей затеи… Все могло случиться, а значит, спецназовцам необходимо было постоянно быть начеку. Иначе говоря, им нужно было быть готовыми в любую минуту пресечь намерения поджигателей, вступить с ними в схватку и выиграть ее.
Глава 19
Как только начало темнеть, диверсанты собрались в условленном месте. Так приказал Борис Господинов. Риск, что кто-то заметит их отсутствие и поднимет тревогу, был минимальный. Во-первых, рабочий день уже закончился, так что любой бамовец волен был заняться своими делами. А во-вторых, с наступлением вечера начался дождь, и похоже было, к ночи он должен был усилиться. Дождь в данном случае был помощником диверсантам. Когда шел дождь, на магистрали обычно не было никаких сверхурочных и ночных работ, а если нет работ, то, следовательно, нет и людей. Значит, диверсантов никто не увидит. Кроме того, дождь и ветер создают шум, который заглушает человеческие шаги и голоса. Да и видимости при дожде также почти нет. Словом, сплошные плюсы.
— Все готовы? — спросил Господинов.
Ответом было молчание, означавшее, что все в сборе и все готовы к выполнению диверсионной операции — подрыву моста через реку Витим.
— Оружие при себе? — спросил Господинов.
— Разумеется, — ответили ему. — Два карабина с двадцатью четырьмя патронами. Еще у каждого ножи.
— Сухую одежду, чтобы переодеться после акции, припасли?
— Да.
— Об убитом у вас спрашивали? — коротко поинтересовался Борис.
— Спрашивали, — вразнобой ответили несколько голосов. — Мы сказали, что не знаем, где он.
— Кто спрашивал?
— Начальник участка.
— Больше никто?
— Пока никто…
— Пошли, — дал команду Господинов. — Идем, как положено по инструкции. Впереди — разведка, сзади — замыкающие. Остальные — в центре. Добираемся до тайника, берем взрывчатку и идем к мосту. Дальше будет видно.
Диверсанты тронулись в путь. Идти было не так и далеко — чуть больше километра. Дождь усиливался, темнота сгущалась. Впрочем, ни дождь, ни темнота ничуть не мешали диверсантам. Все они были людьми опытными, обученными и прекрасно умели ориентироваться при любой погоде и в любых условиях.
А что же спецназовцы? А они ждали. В отличие от диверсантов, дождь и ветер им, конечно, мешали. Когда идет дождь и дует ветер, в тайге так много всяких звуков! И попробуй отличить, чьи это звуки… Но спецназовцы умели различать звуки. Что же касается Эльчина и Чудоякова, то у них такое умение было врожденным.
Еще загодя спецназовцы определились, как именно они будут встречать «гостей». Лучше всего их встретить, когда они зайдут в ложбину, чтобы извлечь из тайника взрывчатку. Ложбина — это своего рода ловушка, у нее только один вход, а значит, и один выход, и из нее просто так не выскочишь.
Конечно, могло так статься, что не все диверсанты спустятся в ложбину, кто-то в качестве прикрытия останется наверху. Ну так тех, кто останется, необходимо будет убрать. Врукопашную с ними сходиться не надо, для этого у спецназовцев имеется бесшумно стреляющее оружие.
Убрать людей, которые будут осуществлять прикрытие, Богданов поручил Рябову и Чудоякову. Остальные спецназовцы должны были заняться теми диверсантами, которые спустятся в ложбину за взрывчаткой. Их также лучше уложить бесшумным оружием.
— Но не всех! — в который раз напутствовал подчиненных Богданов. — Двух, а лучше трех человек обязательно нужно взять живыми, чтобы они потом ответили на кое-какие наши вопросы.
— Понятное дело, командир, — ответил за всех Дубко. — Все сделаем в лучшем виде. Не впервой…
…Первым приближение диверсантов услышал Серафим Чудояков. Как и было договорено заранее, он издал три протяжных крика — так кричит таинственная ночная таежная птица, которую редко кому доводилось видеть, а вот ее крики слышал каждый, кто хоть один раз побывал в ночной тайге. Тотчас же вслед за этим троекратным птичьим криком раздались еще три похожих крика — это Эльчин предупреждал своих товарищей, что он тоже услышал чужие шаги.
Вскоре в темноте смутно вырисовались два силуэта: это были диверсанты-разведчики. Подойдя ко входу в ложбину, оба силуэта замерли, а замерев, слились с ночной, пронизанной дождем тьмой. Их не было ни видно, ни слышно, но они были там, у входа в ложбину стояли и прислушивались. Не обнаружив ничего подозрительного, разведчики коротко свистнули, подавая сигнал своим сотоварищам. Вскоре из-за камней стали появляться другие силуэты.
У спецназовцев имелись при себе приборы ночного видения. Разглядеть через них человеческое лицо было мудрено, а вот фигуры
