способом пометить «свою» территорию, но и попыткой пошутить над местами, где живут «другие»: так, микрорайон благоустроенного кооперативного жилья на Выборгской стороне злорадно прозвали «район еврейской бедноты». Такие названия-прозвища могли также служить средством «одомашнивания» частей города, мало известных тем, кто редко выбирался за пределы своего района, но хотел отгородиться от практики «официального» именования, применяемой чужаками.
3.16. Набережная Обводного канала, 2009
Как бы петербуржцы ни относились к «центру», они всегда заявляют, что до какой-то степени с ним знакомы. Однако, как и большинство жителей больших городов, они чувствуют, что остальные районы знают плохо – кроме того, в котором живут сами, если, конечно, они живут на окраине. Для тридцатилетнего петербуржца или петербурженки вполне типично признаться в том, что они впервые попали в Купчино всего пару дней назад или что не представляют, как выглядит Гражданка. Даже один из местных путеводителей представляет окраинные районы как неисследованную территорию, населенную дикими племенами: «Нам требовался абориген-проводник» [Губин и др. 1999:176][557]. Это, конечно, проявление снобизма, но люди порой признаются и в незнании других районов, с куда более «светлой» репутацией, как, например, женщина, утверждавшая, что Петроградка для нее «темный лес»[558].
Нежелание исследовать город «встав с дивана» вело к тому, что предубеждение против каких-то мест часто основывалось на слухах. Например, улица Дыбенко в начале 2010-х считалась прибежищем наркоманов, а районы вдоль Обводного канала как только не клеймили – там было много производств, которые якобы сбрасывали свои стоки в канал[559].
Поскольку узнаваемость популярных прозвищ разных районов весьма высока, информанты часто откликались на них целыми наборами враждебных стереотипов:
Гражданка делится на два куска – Академический, вот этот вот, где-то… ну, там теперь уже более жлобский, по-своему, на [метро] Академической было <…> А на Гражданке есть страшные места, вот, вроде гетто <…> я все это знаю, из квартала не выходят всю свою жизнь[560].
Неуверенность информанта в том, где на самом деле находятся те места в конце проспекта Просвещения, о которых он говорит, компенсируется тем, что он точно знает, каковы они. Так часто бывает с представлениями о больших районах – как лондонцы, живущие на северном берегу Темзы, объединяют под леденящим кровь названием «Южный Лондон» самые разные районы, так и для петербуржцев, обитающих в разных местах, сочетание «Правый берег» – символ чего-то жуткого. В обоих случаях приличное общества отделено от неприличного рекой.
Представления о «неприличных» районах формируются обычно за пределами самих районов и подчиняются общим фольклорным представлениям о том, на что это место похоже. Дурная репутация «Лиговки» (Лиговского проспекта, а раньше – Лиговской улицы) существует фактически с момента появления самой улицы и восходит к 1920-м годам. Эта репутация привлекала писателей и художников (самый известный сквот художников, Пушкинская 10, находился в двух минутах ходьбы от проспекта), но широкой публике это не казалось таким уж заманчивым. Прошли десятилетия, проспект превратился в обычную торговую улицу, но достаточно забить в поисковик слова «лиговская шпана», и вы получите десятки ссылок.
Представления о социальном контингенте знакомых мест были гораздо более определенными. Крестовский остров все помнили как традиционную сплоченную рабочую общину, а проспект Космонавтов за Московским проспектом – как средоточие интеллигенции, преимущественно еврейской; даже в 1990-е в тех краях еще можно было услышать на улицах идиш[561]. Жителям традиционно «криминальных» районов опасной зоной представлялись одна-две улицы, а матерящихся алкоголиков у себя на углу они могли рассматривать как деталь местного «микроклимата»[562].
Петербуржцы, конечно, не воспринимали свой город исключительно в пределах «домашнего пятачка». Но в отличие от приезжих, автоматически делящих пространство на «Петербург» (центр) и «Ленинград» (окраины), им свойственно противопоставлять город воображаемый (город литературы и искусства, воспринимаемый как панорама) городу жилому (город личного будничного опыта, видимый в мельчайших деталях):
Ну, мне когда говорят про Петербург, у меня две картинки в голове – это иллюстрация из знаменитой книжки «Белые ночи» Достоевского, то есть, такие знаменитые черно-белые иллюстрации, где вот эти, там, мосты, каналы, там, набережные, решетки, там, все красиво. Еще в советское время были такие зарисовки, которые выпускали иногда – вместо теперешней рекламы пускали на петербуржском «Пятом канале» – там, виды города, черно-белые такие, под музычку какую-нибудь лирическую: блям-блям-блям-блям, то есть, все это красиво достаточно было. Вот, что-то такое. И второе, совершенно противоположное – это мой родной подъезд, с его дивным запахом [посмеивается], замечательными кучами мусора, катающимися в них людьми, обязательно[563].
Соседи могли объединиться и под воздействием общей угрозы, например, агрессивного расселения или уплотнительной застройки, грозящей уничтожить зеленые насаждения. Летом 2008 года прошла масштабная акция жителей Прачечного двора – большого участка небогатой жилой застройки XIX века (в бывших зданиях царских прачечных), на территории которого застройщики надеялись возвести дорогие апарт-отели. Еще одной «горячей точкой» стал район вокруг станции метро «Ломоносовская» – там планировалось выстроить торгово-развлекательный комплекс на месте, где когда-то стояла Преображенская церковь при Императорском фарфоровом заводе, а после сноса церкви в 1932 году был разбит парк[564]. В городе, где обычно царит политическая апатия, попытки изменить что-либо на местном уровне подталкивали людей к активным действиям.
Попытки сплотиться могли принимать и другие формы. Развитие интернета не всегда ведет к замене реальных отношений виртуальными. Некоторые сайты были задуманы, чтобы помочь людям познакомиться с теми, кто живет поблизости. Вот как об этом говорится на сайте sosedi.ru:
Живя в огромном мегаполисе, знаете ли вы всех своих соседей? На нашем сайте вы можете познакомиться с интересными людьми, живущими в вашем доме, на вашей улице, в вашем районе! Возможно, среди них вы найдете себе новых друзей, подруг, единомышленников, а может быть и свою любовь…
Отчасти возврату к местной самобытности способствовало возрождение церковных приходов, хотя религиозных общин, учитывая численность населения, было по-прежнему немного, и они были разбросаны по всему городу[565].
При этом в жизни постсоветского Петербурга вопросы местного значения занимали менее важное место, нежели, скажем, в Лондоне или Нью-Йорке. Не было постоянных форумов для местных организаций, таких как ассоциации жителей, а районные газеты финансировались из городского бюджета. Вопросы местного характера мало занимали даже участников форума газеты «Мой район»: так, если обсуждение маршрутов полетов из аэропорта Пулково и районов, над которыми пролегали эти маршруты, к 8 июля 2008 года собрало 32 комментария, то общегородские темы вызывали значительно больший интерес (например, «Поджог» – 111 комментариев; «Куда идет Россия?» –
