class="p1">Заморгала. Часто-часто. А потом по ее щекам побежали слезы. Одна, другая, третья…
Лена
Я все-таки разревелась. И из-за чего? Из-за этой дурацкой виритты, которой в природе уже существовать не должно! Я даже не думала, что она жива, думала, что ее там растоптали! Откуда она вообще у Люциана? Зачем он все это сделал? Зачем ее починил? Зачем говорит все это?
Я ненавидела собственную слабость, но ничего не могла с собой поделать, слезы просто текли. Не так, как в моей комнате, в доме Валентайна, с подвываниями и судорожными вздохами. Они просто выкатывались из глаз, скользили по щекам, заставляя меня чувствовать себя маленькой, слабой и уязвимой.
Ненавижу это чувство!
Ненавижу его!
Я резко поднялась: так, что поскользнулась: ступенька под ногами оказалась сырой, но у Люциана всегда была отменная реакция, а сейчас стала еще лучше. Я чуть было не поцеловала его рубашку, но он вовремя меня подхватил. Подхватил и прижал к себе.
— Что произошло, Лена?
Этот вопрос меня окончательно добил. Этот вопрос, да и вся ситуация, в принципе так похожая на ту, что произошла в королевском замке, когда Валентайн в лоб сообщил мне о смерти Сони. Вот только в тот момент я была с Люцианом, а еще в тот момент не было всего того, что было, поэтому я мгновенно вывернулась из его рук. Проглотила горькие слова, готовые вот-вот сорваться с языка: может, он их и заслужил, но точно не сегодня. Сегодня — это моя обида и боль для Валентайна, и я не имею права бить ей других.
— Ничего. Все хорошо. Спасибо, — я сжала виритту в кулаке. — Ты был прав, здесь нечего делать.
Его глаза привычно сверкнули золотом. Надо же, за столько времени я так и не поняла, что они у него под магией светлые. Не голубые, не серые, а такие, как кремовый ликер. Или кофе со сливками. Но я так привыкла к этому золотому образу, что вообще раньше не всматривалась, или мне просто было без разницы, какие там у него глаза. Сейчас же я увидела это отчетливо — такой неземной цвет, нереальный, и вместе с вириттой шарахнулась назад.
— Я тебя провожу.
— С ума сошел?! — выдохнула я.
— А что? Не все в мире концентрируется на Валентайне Альгоре. Или как ты там сказала?
«Это не я сказала», — хотела ответить я, вместо этого мотнула головой.
— Не стоит. Правда.
— Лена, я не могу тебя отпустить в таком состоянии. Только идиот мог тебя отпустить в таком состоянии.
Не знаю, нарочно он это сказал или нет, но получилось почему-то довольно больно.
— Идиотизм удерживать того, кто удерживаться не хочет. Или провожать того, кто этого не хочет.
— Может быть, — Люциан усмехнулся, — но я все равно тебя провожу. Так что у тебя есть выбор: пойти со мной добровольно или пойти со мной недобровольно, чтобы вся улица услышала, как мы препираемся. Давно в Даррании не было скандалов.
А вот это уже было больше похоже на него, спасибо Тамее! Плакать тут же расхотелось, захотелось огрызаться и кусаться. И на том спасибо!
— Хочешь меня проводить? — уточнила я, поворачиваясь к нему лицом. — Плевать на то, что этого не хочу я?
— Мне не плевать на тебя, Лена. Никогда не было.
«Правда? — захотелось спросить. — И когда меня забирал Лэйтор, тоже не было?»
Но я поняла, что у этого разговора истек срок годности. В самом деле, того Лэйтора уже нет в живых, так что продолжать об этом говорить, вспоминать — зачем? Да и в принципе мы уже непростительно долго с ним разговариваем, а мне пора домой. Если я не хочу завтра явиться в Академию с зареванным опухшим лицом, невыспавшейся. Причем если с первым получится справиться с помощью магии, то со вторым — увы, нет.
— Значит, ты меня одну не отпустишь? — уточнила я.
— Нет, — он покачал головой.
Я вздохнула. Приблизилась к нему настолько, что ему невольно пришлось шагнуть чуть ниже, чтобы мы не врезались друг в друга. Люциан как раз встал на ступеньку, с которой чуть не улетела я, поэтому мне надо было всего лишь посильнее толкнуть. Что я и сделала. Он не ожидал, поэтому кувыркнулся в реку довольно шустро, раздался достаточно громкий бульк, брызги полетели в разные стороны.
Вынырнул Драгон практически сразу: мокрый и злой, но, поскольку течение здесь было сильное, отнесло его так прилично подальше.
— С ума сошла?! — рявкнул он, перекрикивая возмущенный таким бесцеремонным вторжением плеск воды.
Я пожала плечами. Сняла мундир, аккуратно положила его на парапет и быстро пошла в сторону дома. Настолько быстро, насколько могла, и спустя минут десять уже поднималась по ступенькам. Толкнула отозвавшуюся на меня дверь, защитное заклинание снова с шипением запечатало ее за моей спиной.
— Я рад, что ты вернулась, — Валентайн шагнул ко мне, и я даже вздрогнула: он что, здесь меня ждал?
— А у меня был выбор? — поинтересовалась я. — Вопрос с комнатой в Академии для меня, теперь уже для меня, все еще актуален. Я хочу переехать завтра же, и очень надеюсь, что все это решится быстро.
— Лена, — он приблизился, подошел ко мне почти вплотную, — тебе не надо переезжать.
— Это уж позволь решать мне.
— Я понимаю, что ты обижена…
— Обижена? — я приподняла брови. — Я не обижена, Валентайн! Ты спал с Ленор два месяца, ты с ней разговаривал, вы вместе гуляли, вы даже в ресторан умудрились сходить, а после провели несколько дней на Эллейских островах, хорошо хоть о ребенке не договорились! И ты ничего не заметил. На такое не обижаются. Такое можно только принимать. Или не принимать. Сейчас мне нужно время, чтобы понять, какой вариант мой, и твое присутствие рядом со мной в этом уравнении будет лишнее. Или мое рядом с тобой.
— Для меня это ничего не меняет, Лена. — Его губы сжались в плотную линию, резкую, как лезвие, и такую же опасную.
— Мне жаль, — я развела руками. — Потому что для меня это меняет все. Я буду благодарна тебе, если поможешь с комнатой в Академии, но если не захочешь — я тоже пойму и завтра пойду к Эстре сама.
— Зачем ты так?
Можно было заорать: «А ты зачем?!» —
