Бархатистый голос Лорис-Меликова, казалось, обволакивал собеседника. Как и большинство кавказцев, он умел красиво говорить и производить приятное впечатление, но разгоряченный предыдущими событиями Будищев остался равнодушным к его чарам.
– Негодую вместе с вами, ваше высокопревосходительство, но нельзя ли освободить мою воспитанницу прямо сейчас?
– Отчего же нельзя, – смешался министр. – Я немедленно напишу приказ и отправлю его…
– Дайте его мне.
– Пожалуй, так будет быстрее, – согласился Михаил Тариэлович. – И знаете что, я пошлю с вами своего офицера. Так вообще не возникнет никаких проволочек.
Быстро набросав несколько строк на дворцовом бланке, Лорис-Меликов приложил к нему личную печать, после чего вызвал дожидавшегося в приемной Ковалькова.
– Господин ротмистр, вам надлежит отправиться с господином Будищевым в «Кресты» и проследить, чтобы известная ему особа была немедленно освобождена.
– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство!
– Ни вам, ни кому иному, включая коменданта тюремного замка, не следует задавать господину подпоручику вопросы по поводу арестованной. Это понятно?
– Так точно!
– Исполняйте.
– Есть!
– А вас, Дмитрий Николаевич, – повернулся к Будищеву граф, – позвольте еще раз поблагодарить за все, что вы сделали для России. Прежде вы проливали за нее кровь, а сегодня стали ее спасителем!
* * *
Если бы еще вчера кто-то сказал Шматову, что он будет участвовать в спасении царя, после чего побывает во дворце, где множество генералов и сановников в шитых золотом кафтанах станут его благодарить за смелость и расторопность, он бы не поверил. Да что там, он и сегодня готов был ущипнуть сам себя за руку, чтобы убедиться, не снится ли ему это все. Роскошные залы, слуги в богатых нарядах, придворные, военные и он. Вчерашний крестьянин и простой солдат посреди всего этого великолепия.
– Что, Федя, нравится? – вывел его из состояния мечтательности вопрос старого друга.
– Ага, – кивнул парень. – Я такого прежде и в церкви не видел!
– А где Люсия со Студитским?
– Ваша невеста в покоях светлейшей княгини Юрьевской, – проявил осведомленность идущий рядом с Дмитрием жандарм, – а господина доктора увели лейб-медики во главе с Сергеем Петровичем Боткиным. Хотели уточнить диагноз или что-то в этом роде.
– Ну и ладно, – удовлетворенно кивнул подпоручик. – Тогда, Феденька, подавай свой экипаж, мы с господином Ковальковым едем в тюрьму.
– А зачем?
– Много будешь знать, скоро состаришься!
– Ну и ладно, – и не подумал обижаться Шматов, – вам в какую?
– Что скажете, господин ротмистр?
– В Петропавловскую, – нехотя пояснил жандарм.
– Точно не в Централ?
– Господин Будищев, – вздохнул Ковальков, – вашу подопечную перевели три дня назад. Знаете, в иное время я бы с удовольствием прокатился по всем тюрьмам столицы, наблюдая за вашими нравственными страданиями, но теперь у меня слишком много дел. Давайте покончим с этим как можно скорее.
– Трогай, Федя! Не видишь, их благородие нервничают.
– Ерничать изволите? Ну-ну.
* * *
Комендантом Петропавловской крепости вот уже пять лет состоял генерал-адъютант барон Георг Бенедикт Майндель. Происходил он из курляндских немцев, в молодости геройски воевал на Кавказе, потом служил в гвардии, командовал гренадерской дивизией, пока наконец не получил нынешнюю почетную и при этом не слишком обременительную должность. Подчиненные, пожалуй, любили давно обрусевшего коменданта и даже называли на русский манер Егором Ивановичем, чего никак нельзя сказать об узниках этого заведения.
Не то чтобы барон Майндель был по отношению к находящимся в крепости политзаключенным сатрапом и как-то особенно утеснял их. Просто склонный к порядку немец слишком тщательно соблюдал все инструкции, а вот они-то были весьма строги. Года два назад в Трубецком бастионе даже возникли беспорядки, оттого, что одному из заключенных отказали в выдаче табака. Его товарищи по несчастью каким-то образом узнали об этом и принялись стучать, ломать мебель и всячески выражать протест.
Режим после подавления бунта несколько смягчился, но все равно Петропавловская крепость заслуженно «славилась» в революционных кругах своими тяжелыми порядками.
– Чем обязан вашему визиту, господа? – осведомился комендант у нежданных визитеров.
Ковальков, не говоря лишних слов, протянул ему только что выданное министром предписание. По мере чтения землистого цвета лицо барона несколько порозовело, и он не без удивления уставился на стоящую перед ним странную парочку.
– Что это значит? – проскрипел он.
– Только то, что там написано, ваше превосходительство, – пожал плечами жандарм. – Об остальном я осведомлен не более вашего.
– А вы что скажете, господин подпоручик? – обернулся Майндель к моряку.
Каменное лицо Будищева осталось бесстрастным.
– Что же, приказ есть приказ, – покивал старый генерал, и в этот момент его сразил приступ кашля.
Судя по всему, силы коменданта медленно, но верно подтачивала какая-то болезнь. Он крепился, старался не поддаваться хвори, но время его неумолимо подходило к концу, и кашель был лишь предвестником погребального звона[41]. Наконец он устал бороться и, вызвав адъютанта, прохрипел ему:
– Пусть забирают кого хотят!
– Что с вами, ваше превосходительство? – всполошился забежавший в кабинет поручик.
– Ничего-ничего, – отмахнулся генерал в перерыве между приступами, – сейчас немного отдохну, и полегчает, а вы, голубчик, делайте, что велено. Видите, какой приказ вышел?
– Прошу вас, господа, следуйте за мной, – пригласил Будищева с Ковальковым адъютант. – Арестованную сейчас доставят.
– Благодарю, – кивнул ротмистр.
– Скажите, – с просительным выражением на лице обернулся к нему поручик, – действительно ли произошло покушение на государя? Мы тут в крепости как на необитаемом острове. Толком ничего не известно, а слухи ходят до того дикие, что просто невозможно в них поверить.
– А вы у господина подпоручика спросите, – перевел стрелки жандарм. – Он, так сказать, непосредственный участник событий.
– В самом деле? – оживился адъютант.
– Его величество жив, хоть и легко ранен, – удовлетворил его любопытство моряк. – Трое злоумышленников погибли во время покушения, что же до их сообщников, то если жандармы не будут по привычке ловить ворон, то скоро вы с ними и сами познакомитесь.
– Понял вас, – расцвел в улыбке поручик. – Так кого вам надобно привести?
