чтобы не навредить еще больше, и, не в силах сдерживаться, ударил по валуну кулаком, и боль от стесанной о камни кожи обожгла не хуже кустов крапивы по пути к виноградникам Верховного Жреца.
– Проклятье! – хотелось удариться о валун и головой. – Они специально рассказали тебе всё, кроме этого, – я указал пальцем вниз, чтобы она понимала, про что говорю. – Чтобы ты не сумела скрыть, когда… Но почему ты не сказала мне?!
– Ты не ездил на празднества в Столицу до сих пор… – замямлила ты, пряча от меня глаза.
– Что… – засмеялся я. – Ты думала, что со мной что-то не так?
– Я не знала… не знала, ясно? – ты разозлилась из-за моего смеха. – Все мальчики ездят, кроме тебя! Я не хотела тебя… расстраивать. Талия сказала, что они скажут, когда мы будем готовы.
– И ты стала говорить об этом с Талией, – я не знал, чего мне хотелось больше: заплакать или закричать. – Ты не пришла ко мне.
– Я не знала, что думать, – с обидой проворчала ты. – И ты тоже об этом знаешь много, как я погляжу. Но говоришь только сейчас?
– Я наблюдал! – рявкнул я. – И рассказал, как только увидел в этом необходимость. Мы должны придумать, как тебе это скрывать. Если мне удалось…
– Так ты готов? – ты внезапно приблизилась и пытливо заглянула в глаза. Но все, о чем я мог думать, сводилось к тому, что ты слишком тесно прижимаешься. Я дернулся назад, но наткнулся спиной на валун…
– Да-да, готов! – я начал злиться снова, совсем как в начале нашей дружбы. Ты опять превратилась в опасную и назойливую девчонку. Мне хотелось ударить тебя. Или прижать еще крепче.
– И мы…
– Нам нужно возвращаться, – я перебил тебя, мне было словно больно от твоей близости, но это была не та боль, которая возникает, когда поранишься или захвораешь. Какой-то другой вид, которому я не мог дать названия. Перед глазами промелькнули все постыдные вещи, которые я делал, мечтая о том дне, когда ты повзрослеешь достаточно… Я ненавидел себя за эти мысли. – Давай. Надеюсь, вода уже смыла кровь с одежды.
Ты отплыла от меня и устремилась к берегу без слов, но мне казалось, что я обидел тебя. И это тоже было невыносимо. Я двинулся следом и внимательно разглядывал твои штаны, пока ты выбиралась на берег нетвердой походкой. Мокрая одежда и прилив не давали тебе нормально идти.
– Тея, – позвал я, но ты не обернулась. – Галатея!
Я слышал в своем голосе мольбу. Ниже было падать некуда.
– Что, Пирр? – ты повернула лицо, и твои мокрые ресницы дрожали, но я не знал, от слез это или от морской воды. Я ни разу не видел, чтобы ты плакала.
– Давай не будем ссориться, – попросил я. – Прости, что не рассказал сразу. Но мы должны играть как команда, разве нет?
– Хорошо, – ты наконец развернулась, и твои глаза блеснули озорством. – Но мы поговорим об этом позже?
– Хорошо, – повторил я, сдаваясь. – Но сейчас твои штаны все еще в крови, и нам нужно это скрыть.
– Я постираю их, – сказала ты просто. И стянула штаны до самых щиколоток.
Кровь бросилась мне в лицо, и я поспешил отвернуться, но успел увидеть все. Ты и правда не собиралась облегчать мне задачу. И пока я пытался убрать из своей головы эти образы, то слышал, как ты смеешься, полоская штаны в прохладной воде.
Сняв с себя мокрую рубашку, я начал рвать ее на лоскуты. Если свернуть их, то получится что-то вроде примочки. Возможно, с помощью дополнительных слоев ткани удастся скрыть кровь. Ты преобразилась – как всегда, смелая, но теперь с лукавством и долей кокетства, – и это пугало до судорог в животе. Но в то же самое время в глубине души я признался себе, что не хочу, чтобы все было как прежде.
5
1197 год от возведения Первого Колизея
Ты была терпелива все лето. Нам вполне удачно удавалось скрывать твою тайну вот уже три месяца, но проблемы возникли у меня. Да, я знал, что мои простыни, каждое утро сияющие чистотой, выглядят подозрительно. Во время бани другие парни видели, что мое тело ничем не отличается от их, а потому всё чаще бросали подозрительные взгляды. И один только Деймос смотрел с хитрой усмешкой, порой прикладывая два пальца ко лбу, словно отдавая дань моей смекалке.
Признаваться, что без него я бы никогда не справился, не хотелось. Но так оно и было. Я был ему благодарен, а потому иногда составлял компанию в утренних бдениях на скале, жертвуя временем с тобой. Деймос был моим самым близким человеком здесь после тебя. Большую часть времени мы молчали – но не сегодня.
– Последнее время ты нервный, малыш Пирр, – насмешливо протянул Деймос. Меня одновременно злило и забавляло то, как он разговаривал со всеми.
– Тебе кажется, – оборвал его я.
– А я думаю, что милая Галатея вошла в пору, – засмеялся Деймос. – И потому ты так бесишься.
– Чушь! – вскинулся я, выдавая себя с потрохами.
– Если хочешь защитить ее, должен стараться лучше, – пробормотал Деймос. – Ты весь как на ладони.
– Неправда!
– Правда, – безапелляционно заявил он. – Сегодня вечером потренируешься как раз. Тебя вызовет Верховный Жрец, чтобы прознать, что не так с твоим стручком. Никто ни разу не видел тебя возбужденным. В бане ты, хоть и выглядишь взрослым, спокоен, как море в штиль. А ведь даже статистически хоть разок за четыре года, что мы моемся все вместе, встать должно было. Особенно когда входишь в пору. Это же чисто природа. Простыни твои всегда чистые. Тут уж снимаю шляпу, ничего не скажешь.
– Такое чувство, – зло выплюнул я, – что тут все знают обо мне больше меня. И обо всем, что происходит вокруг.
– Потому что нужно помнить, зачем ты здесь, – Деймос покосился на меня с насмешкой. – Игра уже началась, идиот, что бы ты там себе ни думал. И не надо льстить всем… Мало кто осведомлен, как я. Остальные похожи на тебя. Слепые котятки.
– Я посмотрел бы, если бы опасность грозила Мирре!
Он разозлил меня.
– А что Мирра? – равнодушно спросил Деймос, и я поперхнулся.
– Разве вы не… – я был сбит с толку. Думал, что она ему дорога, как ты – мне.
– А-а-а-а, – засмеялся он. – Ты про это… Что с того. Мирра сегодня со мной, завтра с Киросом. Может, и еще с кем развлекается.
Я недоверчиво покачал головой. Они были отвратительными. Точнее, Игра была отвратительной. Она сделала это
