еще и объемная дорожная сумка. Ненакрашенное лицо Рэйко, утонувшее в шарфе, казалось совсем юным, почти детским.
— Ничего, что я навязалась?
— Все в порядке, я рада повидаться. Давненько мы не выбирались никуда.
Рэйко размотала шарф и сняла пальто. До Рики донесся нежный аромат — от других людей она такого ни разу не слышала.
— В Ниигате холодно и снег идет. Ты не легковато оделась? — осторожно спросила Рика, старясь, чтобы вопрос не прозвучал как упрек.
— Все в порядке. Я ведь в Канадзаве выросла, так что к холоду привычнее тебя буду. Удобную обувь тоже захватила, и одежды у меня с собой много.
Рэйко ловко убрала чемодан и сумку на багажную полку и села рядом. Вагон был полупустым: лишь группка из четырех пожилых женщин наискосок от них да нескольких мужчин-одиночек — видимо, командированных.
Рика украдкой бросила взгляд на свои ноги. В сравнении с ножками Рэйко они и правда выглядели почти как у слонихи. Угловатость Рэйко была заметна даже сквозь свитер, а кожа казалась белой до прозрачности и такой тонкой, что это вызывало беспокойство. Пожалуй, ее можно было принять за подростка. Или все дело в том, что сама Рика поправилась, и от этого ее восприятие изменилось?
Когда Рика написала Рэйко, что собирается съездить на родину Манако, чтобы встретиться с ее семьей, подруга тут же прислала ответ:
«Я хочу с тобой. Во сколько у тебя поезд? Напиши заодно номер места и название отеля, где собираешься остановиться. Я закажу бронь».
Рика тут же выложила все детали поездки. Уже потом у нее появились мысли, что Рэйко станет помехой… Но подруга больше не писала, и Рика решила, что та просто так спросила, не собираясь ехать. И вот Рэйко сидит рядом с ней, а Рике хочется ее коснуться — вдруг она растает, как дым.
— А Рёске не возражал?
— Нисколько. Пожелал нам хорошей поездки. Кстати, я на всякий случай вчера сделала себе визитки.
Рика округлила глаза, когда увидела карточки в руках Рэйко.
— Фотограф?
— Ага! Притворюсь фотографом, когда пойду с тобой к семье Кадзии.
— Ну и шуточки у тебя, — улыбнулась Рика, надеясь замять тему, однако Рэйко была невозмутима.
— У меня со времен работы в пиар-отделе осталась хорошая камера. Если кто-то из членов семьи Манако откажется говорить при посторонних, я найду, чем заняться. Но, Рика, можно сопровождать тебя хотя бы там, где мое присутствие не вызовет вопросов?
— Это не очень удобно… Я ведь ни начальство, ни сестру Манако не предупреждала, что со мной кто-то будет…
— Послушай, Рика, скажу прямо: если ты будешь продолжать в том же духе, толкового материала у тебя не выйдет. Боюсь, твое интервью только укрепит образ Кадзиманы, который уже создали СМИ. Оно, конечно, привлечет внимание поначалу, но не больше.
Город за окном убегал все дальше и дальше. Свет ламп в вагоне неожиданно начал казаться слишком резким.
— Ты слишком восхищаешься Манако и даже не пытаешься увидеть больше, чем она хочет показать, — продолжала Рэйко. — Нужно абстрагироваться от ее точки зрения и взглянуть объективно, чтобы добиться правды, которую она не хочет признавать.
Хотя Рика слушала Рэйко с бесстрастным выражением лица, в душе она злилась. Не на Рэйко, которая разложила все по полочкам, а на саму себя — ведь подруга была права.
— Кстати, а ты уже решила, где мы будем ужинать? Приедем-то уже в девять вечера. Давай зайдем в ресторанчик, который я присмотрела? Он недалеко от вокзала, и там можно попробовать местную кухню. Ночью очень холодно, так что лучше выбрать что-то заранее, чтобы далеко не ходить. Давай я забронирую нам столик к приезду?
Рэйко выбирает, Рика следует за ней. Так повелось еще со времен студенчества. Однако Рика знала: подчиняясь Рэйко, порой можно открыть совершенно новые горизонты, которые она никогда бы не обнаружила самостоятельно.
— Надо проверить, есть ли этот ресторан в списке Кадзии…
— Список? Покажешь?
Рика достала блокнот со списком ресторанов и блюд местной кухни, которые Манако советовала попробовать. Рэйко быстро пролистала его.
Воспоминания Манако о малой родине в основном относились к ее школьным годам, еще до отъезда в Токио, и некоторые рестораны, указанные в списке, уже закрылись. Но Рика все равно хотела по максимуму обойти те, что остались, и попробовать побольше упомянутых блюд. Торт пралине, который в Ниигате подают во время важных событий вроде свадьбы или совершеннолетия, рулет с изюмом и масляным кремом, екан с грушей, местное сливочное масло компании «Садо», чистое рисовое сакэ «Кэнсин», вафли со сливочным маслом, которые можно поесть только в фирменном кафе при йогуртовом заводе, донбури с большой отбивной из ресторанчика в исторической части города, о-дзэн в глиняных горшочках… Рика с Рэйко стали горячо обсуждать, куда сходить, «снежная страна» начинала казаться все ближе и роднее.
За окном синкансэна проносились белеющие во тьме поля и горы вдали. Безжизненные пейзажи навевали тревогу, казалось, что сердце медленно погружается в холодную бездонную пучину.
Когда они вышли на безлюдном вокзале, их окутал едва уловимый запах влажного песка и сырости. В носу засвербило, мысли потяжелели и спутались. Возможно, все дело во влажности, но холод Ниигаты отличался от токийского. Он нагонял дрему и был по-своему даже приятным. Казалось, если вот прямо сейчас кожа потрескается и хлынет кровь, — ничего не заметишь. Веки, затылок, кончики пальцев — каждая часть тела, которой касался холодный воздух, теряла чувствительность.
— Хорошо, что дорога без пересадок. И хорошо, что ты забронировала столик в ресторане, — пробормотала Рика. Губы двигались с трудом.
Они с Рэйко поспешили к выходу в город. Магазинчики с сувенирами на вокзале уже не работали; на постаменте одиноко высились статуи трех обнаженных девушек — как указывалось в путеводителе, композиция называлась «Три грации»; постеры рекламировали местный алкоголь и сасаданго[61]. Ничего особенного, на первый взгляд.
Ресторанчик располагался напротив эскалатора на выходе. Официантка в самуэ[62], по виду студентка, проводила их к огороженному ширмами столику. В зале царила полутьма, только композиция из метелок мискантуса и полки с бутылками подсвечивались белесым светом. Рика заказала сакэ «Симэхарицуру» и рис, Рэйко — омусуби[63] с икрой. Также они попросили официантку принести им что-нибудь из местных блюд, и та предложила им сашими из слегка обжаренного морского окуня — сытное блюдо с насыщенным сладковатым вкусом. Перед началом трапезы чокнулись: чашечка сакэ и чашечка горячего чая ходзи столкнулись с легким звоном.
Алкоголь приятно согрел горло и онемевшие губы, солнечное сплетение налилось теплом. Рика потянулась к горке сверкающего белого риса
