обломок упал сверху. Я снова уставился в текст и сделал шаг вперед, но сразу ещё один обломок щёлкнул по затылку.
Ну это уже ни в какие ворота! Я обернулся, снова никого. Я внимательно всматривался в ряд деревьев, но так никого и не увидел. Зашел на другую сторону, никого. Мне показалось, что кто-то хрюкнул, пытаясь подавить смех. Значит кто-то есть. Когда я подходил к аллее, как раз читал про тренировку сумеречного зрения, пора попробовать. Я сделал несколько шагов назад и закрыл глаза, сосредоточившись на том, что находится впереди.
Чем дольше я всматривался, тем четче проступали контуры стволов и на их фоне стал виден контур женской фигуры. Ещё немного поднапрягся и смог в колебаниях серых оттенков различить, что у неё сложены руки на груди, а на голове смешной хвостик, смещенный немного набок. Это была Кэт. Освоила маскировку значит. Ну что ж, молодец. Вот только ей это умение предстоит развивать и развивать, любой обладающий сумеречным зрением сможет рассекретить её схрон.
Я покачал головой, сделав вид, что мне не удалось раскрыть её тайну и открыл глаза. Снова услышал попытки подавить смех, но смотрел не в ту сторону, где она стояла. Повернулся, чтобы идти дальше, потом резко обернулся и отправил тот самый обломок ветки в то место, где она стояла.
— Ай, больно! — раздался возмущенный возглас Кэт. — Зачем в лоб то кидать?
— Всем выйти из сумрака! — выпалил я фразу из любимого когда-то фильма и расхохотался.
Возле тополя, откуда прозвучали возмущенные возгласы, воздух начал трепетать и её фигура стала приобретать цвет и объём.
— Ты меня увидел? — вылупила глаза Кэт и подошла ко мне. — Но как? Я уже испытала свою маскировку на Андрее и Антоне, они не увидели. Чего молчишь, колись!
— Моё сумеречное зрение пока далеко не на высоте, но твой силуэт я увидел, — ответил я и усмехнулся. — Только тебя можно было рассекретить и без этого, ты пару раз с трудом подавила ржак. Можно было бросить этот несчастный сучок просто на звук.
— Давай попробуем ещё раз, — предложила она. — Ты отвернешься, я маскируюсь, а потом ты меня найдешь и укажешь пальцем.
— Дерзай!
— Считай медленно до десяти и поворачивайся.
Я сделал, как она просила и снова повернулся в её сторону. Сначала попытался разглядеть глазами, пытаясь различить искажения, подобные тому, как в фильме «Хищник». Безрезультатно. Тогда закрыл глаза и сосредоточился на волнениях и неровностях серого тумана. Спустя секунд двадцать я различил её силуэт в стороне от тополей и ткнул в её сторону пальцем.
— Нашел! — улыбнулся я и смотрел, как она снова возвращается в реальность.
— А без сумеречного зрения меня не видно?
— Абсолютно. Как ни старался, не смог разглядеть. У тебя неплохо получается, думаю это нам очень пригодится.
— Ты бы видел, как метает ножи Андрей, офигел бы!
— Вот когда увижу, тогда и офигею, — хмыкнул я. — Вон ребята похоже в столовую направились, давай догонять.
Оставалось всего три дня, тридцатого августа уже надо быть на месте. В десять утра построение на плацу в академии. Мы занимались от рассвета до заката. Валерий Юрьевич занимался только мной и давал правильные направления для испытания новых открывшихся возможностей. Нет, я не пошёл к турнику с более массивными утяжелителями, теперь занимался на тех самых монструозных тренажерах. Тех самых, которые сдвинуть с места не считал реальным.
— У тебя неплохо получается, Паша, пора попробовать ещё одно упражнение.
— Так это ещё не всё? — удивился я.
— Пока нет. Для начала ты должен спрыгнуть с того уступа.
Он указал на выступ на уровне около трех метров. К нему вела приставная лестница. Я поднялся на выступ и посмотрел вниз. Нет, высоты я не боюсь, да и что за высота, три метра. Просто спрыгнуть нужно не в воду и не на мягкий мат, а на каменный пол.
— Ты чего это, испугался, граф Бестужев?
Вот чего я не люблю больше всего на свете, так это когда берут на слабо. Ни хрена мне не слабо! Я детство провел на стройке. Не, не в качестве строителя. Советские долгострои были лучшей в мире игровой площадкой. Я прыгал почти с такой же высоты, но в песок, не на камни. А когда в неполные сорок спрыгнул в смотровую яму вдвое меньше глубиной, хромал потом недели три. Сейчас мне девятнадцать, и я не обычный смертный, но всё равно прыгать на камни было стрёмно.
— Прыгай, Паша, — я прочитал в глазах тренера понимание и сочувствие. Он уже не был похож на человека, берущего на слабо. — Ноги полусогнуты и работают, как амортизатор, прыгай!
Я задержал дыхание, словно прыгаю с тарзанки в речку и прыгнул. Мои мышцы и связки уже далеко не такие, как у обычного человека, всё-таки инициирована вторая ступень. Со слов Надежды Сергеевны, моя вторая такая же, как у большинства пятая. Каменной поверхности коснулись стопы, мышцы ног сработали, как тот самый присно упомянутый амортизатор. Я даже не до конца опустился на корточки, как меня как на пружине подбросило вверх и я взлетел на высоту ещё большую, чем тот самый уступ, с которого я спрыгнул, вспомнив перед этим прошлую жизнь.
Взмыв почти под потолок, я испытал страх, но в большей степени был восторг. Это было нечто! Почти как свободный полёт. Только следующая точка приземления оказалась на одном из тренажеров. В прыжке ещё и баланс надо держать, но кто же его рассчитывал? Я вообще прыгать вверх не собирался. На тренажер я падал вверх тормашками. Время для меня размазалось, я успел прикинуть, куда упереться руками и ногами, при этом амортизировать достаточно эффективно, чтобы не разбиться, но и не так сильно, чтобы взлететь вверх снова. И у меня получилось!
— Да ты везунчик, Паша! — хохотнул Валерий Юрьевич. — Пошли на стадион, там сейчас пусто, там и продолжим.
Прыжками мы занимались несколько часов. Я учился прыгать на месте, перепрыгивать через препятствия и тренировался бегать большими прыжками. До Халка мне конечно ещё качать и качать, но я был на верном пути. Вот вырасту и буду танкам башни отрывать! Ничего смешного, это лишь вопрос времени!
Через три дня мы рано утром запрыгнули в мой скромный «Москвич» для богатых людей и погнали на Москву. Вторую ступень освоили неплохо
