раздался поздно. Немцев ещё не было видно, а этот звук уже прилетел. Стало понятно, что пленных ведут…
Я в тот день точила какие-то громоздкие детали… и не заметила, когда полу моего халата намотало на вал подачи.
— А потом? — испуганно переспросил я.
— В какой-то момент я поняла, что до красной кнопки дотянуться не смогу. А Франк всё это видел.
— Тот немец?
— Франк, мальчишка из пленных, который давно на меня поглядывал, — повторила тетя Поля.
— И что? — переспросил я.
— Больше я ничего толком не помню, — вновь зашмыгала носом тетя Поля. — Помню только громкий стук колодок откуда-то сзади. Окрик часового: «Стой, стрелять буду». И всё… Остальное мне уже потом рассказали.
— А что случилось?
— Мне сказали, что Франк успел… выключить станок. Он… дотянулся до кнопки… после выстрела. Понимаешь.
— После выстрела? — удивился я.
— Да… После выстрела. От Франка до моего станка было метров пять. В руке у него был гаечный ключ. Охранник видимо подумал что-то нехорошее.
— Он его убил?
— Пуля попала Франку… в сердце.
По лицу тети Поли было видно, как тяжело ей дались эти последние слова. А мне больше не о чем было у неё спрашивать. После этого мы ещё долго сидели на песке и молчали.
Варвара Белова. СКОВАННЫЕ
Здесь брошены орлы ради бройлерных куриц —
И я держу равнение, даже целуясь…
…на скованных одной цепью,
Связанных одной целью…
Илья Кормильцев «Скованные одной цепью», 1986 г.
— Объясните же, наконец! Я имею право закончить отчёт до среды! Какого чёрта меня увольняют за невыполнение плана!?
— Вы не сдали главный квартальный отчёт…
— Да вы оглохли, что ли!? Посмотрите же. — Верса1 показала собеседнику что-то в телефоне. — Здесь написано до шестнадцатого числа! Сегодня двенадцатое!
— Вы не сдали главный квартальный отчёт… — монотонно повторил мужчина, покачивая головой, как собачка на автомобильной панели. — В договоре всё прописано…
— Вот договор, там по-русски написано, где и что!
— Русский договор не действителен, перечитайте действительный договор.
— Ар ю идиот?2 В нём стоит та же дата. Просто на другом языке. Я работаю по правилам, почему меня увольняют?
— Вы не сдали главный квартальный….
— Меня вообще слышат или нет? — Крик разносится по всему помещению, шелестит среди одинаковых стопок бумаг, проносится над головами с одинаковыми стрижками.
Девушка и поправляет выбившуюся ярко-красную прядь волос.
— К кому я могу обратиться?
Мимо проходит миловидная работница и с голливудской улыбкой радостно сообщает:
— Если у вас появились проблемы, наша служба поддержки всегда будет рада помочь. Обратитесь к любому работнику и разъясните свою проблему.
— Я уже обратилась, но меня не-слы-шат! — по слогам рубит девушка.
— Повторите ваш вопрос, пожалуйста, — мягко отвечает работница, сверкая белоснежными зубами.
Верса устало выдыхает и оглядывает девушку напротив с ног до головы. Тот же гладкий русый пучок, те же безжизненные серые глаза, та же серая безликая форма.
Поправив ворот чёрной рубашки, она всё же произносит:
— Идэм3, можешь, пожалуйста…
— Спасибо, что обратились. Мы рассмотрим ваш вопрос в ближайшее время, — перебивает Идэм и уходит с застывшей кривоватой улыбкой.
Классика. Как и всегда.
Взлохматив короткие волосы, Верса вновь возвращается к старому собеседнику.
— Я…
— Вы не сдали главный…
— Да чёрт тебя дери!
Девушка стукнула кулаком по столу. Реакции не последовало.
— Вы больной? Может быть, вам помощь нужна? — спросила она, глядя в пустые глаза работника.
— Вы не сдали… В-вы… Сд-д-д-д-д…
Раздаётся треск, и из затылка мужчины начинает идти дымок. Изящным пальчиком девушка наклоняет его голову, и она с металлическим скрежетом сваливается прямо ему на колени. Из шеи торчат искрящиеся провода. Бледно-голубые голограммы наручников на запястьях исчезают.
— Ещё один. — Девушка с завидным спокойствием и цинизмом переворачивает голову и заглядывает в потухшие прорези глаз.
— Рест ин пис, май диар френд4.
Справа от неё сидит точно такой же мужчина, точно так же он покачивает головой, громко клацая кнопками клавиатуры.
Вдруг его глаза загораются. Мужчина распрямляется, поворачивает голову. На лице расцветает улыбка. Он поднимает свои руки и заворожённо их рассматривает.
Цепи на них начинают мерцать красным.
Мужчина показывает девушке руки, и только тогда она замечает, что из давно уже засохших глаз текут слёзы.
— Либерто… моё имя ли…
Наручники сжимаются сильнее. Мужчина зажмуривается и съёживается от боли.
— Моё… и-м…
Мужчина отчаянно хватается за голову.
Верса бросается к нему, до побелевших костяшек сжимает края стола.
— Либерто5? Даже ты…
Мужчина перестаёт дрожать.
Спустя пару секунд цепи вновь начинают светить привычным бледно-голубым. Когда несчастный открывает глаза, они вновь оказываются равнодушно-стеклянными.
Переведя взгляд на девушку, механическим голосом он гудит:
— Моё имя Идэм. Вы не сдали главный квартальный отчёт…
Анна Гройсс. ТАЙНА
Никогда бы он не стал заниматься такой ерундой, если бы не рыжая Лидка — долговязая, с выпирающими коленками, на целых два года старше и на голову выше. Смотрит сверху вниз и ехидно улыбается. Подумаешь — в третьем классе учится! Хочется подойти и как дать ей! Но нельзя: девчонка. Да и потом — ей врежешь, а она — в ответ.
— Давай, салага, показывай! Чего там у тебя…
Паша присел на корточки и ладошками расчистил песок.
В неглубокой ямке сверкнуло стеклышко, из-под которого просвечивал конфетный фантик.
— Это, по-твоему, секретик? — засмеялась Лидка.
Веснушки на ее лице разбежались по щекам. Паша угрюмо смотрел на них, и ему казалось, что они вот-вот посыплются
