допущу подобного вновь. Это безумие закончится сегодня. Я позабочусь об этом после того, как разберусь с грязной уличной крысой по имени Парис.
Вскочив с кровати, я зашагал в соседнюю комнату.
— Куда ты идешь? — Поппи спрыгнула с кровати и поспешила за мной.
— Позаботиться о Парисе. Оставайся здесь, — приказал я, открывая дверь, разделяющую две комнаты.
Поппи, должно быть, поняла направление моих мыслей и следовала за мной по пятам, пока я несся в соседнюю комнату. Сомневаюсь, что смогу сдержаться, увидев лицо этого ублюдка. Возможно, именно в этот момент я окончательно сорвусь.
Когда я подошел к стальной двери, Поппи нырнула передо мной.
— Что ты собираешься делать? — спросила она мягким, но решительным голосом.
— Я разберусь с проблемой так, чтобы это не привело к тебе, — ответил я тоном холоднее льда.
Поппи не стала настаивать на подробностях. Большие карие глаза пристально смотрели на меня, несколько притупляя огонь. Тот факт, что она могла обезоружить меня, пока я находился в маниакальной фазе, был ошеломляющим.
И хотя ее присутствие усмирило убийственную ярость, оно не заглушило ревность, грызущую меня изнутри. Мои мысли проносились слишком быстро, подгоняемые чувством собственничества. Я не мог позволить этому продолжаться, не после того, как Парис проник в ее комнату.
Машинально я набрал код, нажимая на кнопки сильнее, чем необходимо. Поппи уловила это действие, но благоразумно предпочла не задавать вопросов. Она видела, что я не в духе, и отложила расспрос о моей осведомленности касаемо её пин-кода на потом.
— Ты не можешь присутствовать при этом. Возвращайся в свою комнату, — строго сказал я.
Поппи на мгновение заколебалась.
— Не делай ничего опрометчивого. Тебе есть что терять, — мягко предупредила она, прежде чем отойти.
Как только она ушла, я с грохотом распахнул стальную дверь. Датчики движения включили освещение внутри, и элегантный интерьер засиял от яркого света. Парис растянулся на двуспальной кровати и ахнул от вторжения. Этот мудак посмел отдыхать после того, как пришел в этот дом, чтобы нарушить покой Поппи.
— Чт… — его голова в замешательстве мотнулась в мою сторону. Парис, казалось, сомневался в своем здравомыслии, и гадал, не перенесся ли он в комнату страха другого человека. В его глазах вспыхнуло узнавание, и он вскочил с кровати.
— Ты Дэймон Максвелл? — спросил он, его голос был полон удивления и облегчения.
Я недостаточно успокоился, чтобы ответить.
— Что ты здесь делаешь? — пробормотал он, пытаясь осмыслить ситуацию. — О, Боже, ты здесь в рамках спасательной операции? Освобождение заложников — часть твоей благотворительной деятельности? Слава Богу. Я заперт здесь уже нескольких часов. Ни воды. Ни еды. Это очень травмирующе.
Он вернулся на кровать, небрежно зашнуровывая ботинки. Я уставился на мужчину, которого можно было описать только как карикатурного персонажа.
— Я наконец-то понял, почему великие поэты рождаются в неволе, — беспечно произнес он. Он не задумывался о причине, по которой его запихнули в хранилище. Чертов привилегированный засранец. Парис осторожно поднялся, надел пальто и встал передо мной. — Так что, Поппи Амбани арестована? Кто сообщил о похищении? Эта сука — чокнутая.
Удар, который я нанес, пришелся ему прямо в челюсть, отбросив его назад на холодную землю.
— Что за черт? — завопил он, зажимая поврежденный рот. — Ай!
— Говори тише, — посоветовал я размеренным тоном. — В соседней комнате спит ребенок.
Парис уставился на меня в потрясенном недоумении. Мужчина, известный на весь мир своей филантропической деятельностью, ударил его по лицу. Согласно статьям в журналах и постановочным интервью, которые я давал на ночных шоу, насилие не должно было быть частью моей ДНК. Моя организация пропагандировала мирную жизнь, борьбу с наркотиками и самоубийствами. Парадигма борьбы с насилием была скопирована по всей стране, прежде чем выйти на международный уровень. Ожидалось, что за свою работу я стану будущим лауреатом Нобелевской премии мира, а не окажусь язвительным лицемером, поддающимся элементарным эмоциям, вроде гнева.
С моей точки зрения, во мне существовали обе личности. Одна процветала в свете, посвятив себя помощи другим. Другая наслаждалась темнотой, тяготея к ней.
Парис осознал, что моя пиар-команда выставляла на первый план Джекила, в то время как ему досталось редкое знакомство с Хайдом. Для него я не был спасителем; я был его гребаным худшим кошмаром.
— Я думал, ты здесь, чтобы спасти меня, — ошеломленно пробормотал он.
— Я здесь, чтобы поболтать.
Поболтать с участием моего кулака. Я передернул плечами, первый удар едва утолил мою жажду крови.
Парис уставился на меня, прижимая руку к разбитой губе. Давление помогло остановить кровотечение.
— Я не понимаю. Из-за чего всё это?
— Это из-за Поппи, — холодно ответил я. Вероятно, из-за отстраненного поведения, я казался еще более одержимым. — Я слышал, ты крутился вокруг моей девушки.
— Твоей девушки? — изумленно переспросил он. — Н-но ты Максвелл. — Это было все, что он смог выдавить из себя, как будто данного объяснения должно было хватить. Возможно, для многих так оно и было. — Это вообще возможно?
— Возможно или нет, она принадлежит мне.
— Но ты можешь заполучить любую женщину в мире. Скажи мне, что ты не настолько глуп, чтобы проникнуться чувствами к единственной, которую не можешь иметь, — усмехнулся он, на мгновение вернув себе браваду. — Помимо того, что ты Максвелл, ты еще и не индиец. Совет Ambani Corp никогда не одобрит тебя. У тебя с ней нет будущего, кроме нескольких случайных перепихонов.
За это он получил удар в живот. Я усомнился в своей психической устойчивости, когда получил наслаждение от вида его сгорбленного тела, пока он держался за живот.
Парис сглотнул, страх вернулся в его глаза.
— Ч-что ты хочешь от меня?
— Для начала, я хочу услышать твои мысли по одному важному вопросу. Кому принадлежит Поппи?
Он отвел взгляд. Парис любил усложнять себе жизнь. Я ударил его кулаком в грудь, вызвав визг.
— Хорошо! Хорошо! Она принадлежит тебе.
— Я рад, что ты со мной согласен. И на случай, если возникнет какая-то путаница, я проясню кое-что.
Я кружил вокруг его, пока он лежал на земле. От страха он, как добыча, следил за моими ногами, предугадывая следующий шаг.
— Поппи моя, — заговорил я сзади, заставив его подпрыгнуть. — Если ты еще раз посмотришь на нее, я вытащу твои глаза из глазниц. Если ты прикоснешься к ней, я отрублю тебе руки. Если твой член станет твердым из-за фантазий о ней, я отрежу его. Если ты хотя бы подумаешь о ней, я отделю твою голову от тела и поставлю мозги на своей тумбочке.
— Ты больной, — не подумав, выпалил он.
Этот комментарий заставил меня рассмеяться и нанести еще один удар
