принял очертания буквы «О».
— Ты умеешь говорить?
Черт…
Я мысленно ругнулся. По всей видимости, люди этого мира хотя и смогли приручить гоблинскую расу, говорить её не научили.
Некоторое время девочка с интересом разглядывала меня своими большими глазками.
Я тоже смотрел на неё.
Между нами висела тишина.
— Я… Особенный, — наконец сказал я, пытаясь выдумать хоть какое оправдание.
После этих слов в глазах ребёнка сверкнули понимающие нотки.
— Идём, — сказала девочка, резко хватая меня за руку и таща по коридору.
Я мог запросто освободиться от её мягких пальчиков, но решил этого не делать, когда понял, что она ведёт меня на лестницу.
Мы стали забираться по ступенькам. Девочка то и дело крутила головой и смотрела по сторонам, будто опасаясь, что её заметят, — совершенно бесполезный жест с её стороны, ибо я, благодаря своему великолепному слуху, прекрасно слышал, что все звуки и вся волокита доносились исключительно приглушённые плотными деревянными дверями.
По мере того, как мы забирались всё выше и выше, девочка расслабилась; когда же она деловито приоткрыла дверь в конце особенного роскошного коридора, сделанную из ясеня, её лицо и вовсе приняло несколько горделивое и даже властное выражение:
— Моя комната, — объяснила девочка.
Я осмотрелся.
Комната была просторной как для ребёнка. Её занимала просторная кровать с балдахином, окно, закрытое разноцветным стеклом, сейчас совершенно не пропускающим света, но только отражающим язычком свечки, стоявшей на каменном подоконнике, и камин.
Девочка привела меня в уголок между камином и подоконником, где лежало великое множество разнообразных игрушек, — деревянных, каменных, металлических и тряпичных. Среди были рыцари, дамы, маленькие собачки и другие животные. Перед бездной камни сидело чучело собачки. Девочка подошла к нему, похлопала по голове и сказала:
— Его зовут Альдер, а тебя?..
Я посмотрел в стеклянные глаза фокстерьера, смолянистый омут которых отражал переливы свечки, и ответил:
— Алекс.
Секунду спустя я подумал, что ненужно было называть своё настоящие имя, но было поздно. Девочка закрыла глаза и несколько раз пролепетала его своими мягкими губками, запоминания.
— Алекс, ты принц гоблинов? — вдруг спросила она.
— Принц?
— Няня Пирайя… — на секунду я вздрогнул, когда услышал это имя, и лишь секунду спустя догадался, что имеется ввиду тёска, — …говорит, что я особенная, потому что принцесса.
— Принцесса? — переспросил я. У меня появилось не самое хорошее предчувствие…
— Да! Принцесса Табира, владыка всех… Эм… Всех… Всех гор и лесов, и ещё… И этих… Ну… — девочка опустила голову и напряжённо прикусила губки. — И ещё…
— Всех.
— Всех! — кивнула она, обрадованная, что я помог ей выбраться из затруднительного положения.
Я вздохнул.
Значит она была дочкой Распрея… Удивительно молодая, если я правильно предполагаю возраст последнего… Впрочем, вполне может быть, что у него больше дюжины наложниц, которые круглый год ходят брюхастые, так что в этом нет ничего удивительного. В древние времена короли и даже крестьяне могли позволить себе намного больше детей.
— Да, я принц гоблинов! — сказал я, тоже надменно задирая свой длинный острый нос.
Странное чувство стиснуло моё сердце, когда я произнёс эту фразу.
— Так я и думала! — деловито сказала Табира. Затем прибавила:
— Давай женится.
— А?
Я растерянно поморгал.
— Няня Пирайя говорит, что я смогу ходить куда захочу, когда стану взрослой, а взрослой я стану, когда женюсь, а женится принцесса может только на принце, вот! — заявила девочка.
— Вот… как.
— Ага!
— Ну ладно… Только для этого мне нужно разрешение твоей отца.
Нужно воспользоваться положением и узнать, где находится тронный зал или покои Распрея. Просто блуждать по дворцовым коридорам в надежде нарваться на нужную дверь было несколько времязатратно…
— Папы? — удивилась девочка.
— Да, твоего папы, Распрея… Ты знаешь, где он находится?
Девочка задумалась и помотала головой:
— Нет, я его уже давным-давным-давно не видела.
— Правда?
— Ага… — грустно сказала девочка. — Папа никогда не выходит из большой комнаты.
— Большой комнаты?
Девочка кивнула. Затем наклонилась и приманила меня ручкой. Я приблизился. Она прошептала тёплым дыханием в мою просторную ушную раковину:
— Мне туда нельзя, но… Эм… Я знаю, что это высоко-высоко, на самом верхнем этаже… Я как-то раз туда пробралась… Только не говори об этом, ладно… И посмотрела через замочную скважину, но ничего не увидела…
Девочка отстранилась. Её глаза сверкали взволнованным блеском, как будто она поведала мне большой секрет.
— И твой отец… Папа… Вообще не выходит из этой комнаты?
— Никогда!
43. отзвук
— Большой комнаты?
Девочка кивнула. Затем наклонилась и приманила меня ручкой. Я приблизился. Она прошептала тёплым дыханием в мою просторную ушную раковину:
— Мне туда нельзя, но… Эм… Я знаю, что это высоко-высоко, на самом верхнем этаже… Я как-то раз туда пробралась… Только не говори об этом, ладно… И посмотрела через замочную скважину, но ничего не увидела…
Девочка отстранилась. Её глаза сверкали взволнованным блеском, как будто она поведала мне большой секрет.
— И твой отец… Папа… Вообще не выходит из этой комнаты?
— Никогда!
— И никого не пускает…
Она помотала головой.
Занятно… И подозрительно. Что же такое может быть в этой комнате, что Распрей её никогда не покидает? А что насчёт слуг? Их он к себе пускает? Все эти вопросы я задал Табире, но последняя только мотала головой. Наконец я решил самостоятельно проверить, что именно устроил безумный император в своём добровольном заточении. Я обещал девочке, что скоро вернусь, и уже побрёл на выход, как вдруг…
— Ах, стой! — воскликнула Табира и схватила меня за руку. Я остановился.
— Ты хочешь пробраться в большую комнату? — спросила она взволнованным голосом.
— Нет.
— Врёшь!
— …
— Можно… — она замялась. — Мне с тобой?..
Я цокнул языком — получился громкий звук, похожий на щелчок пальцев.
Сложно отказать маленькой девочке, но и брать её было слишком опасно. Немного помявшись, я сказал:
— Ну ладно… Только сперва мне нужно рассказать тебе один секрет…
— Какой? — оживилась принцесса.
Я приманил её пальцем.
Она приблизилась и заговорщически подставила мне своё розовое ушко. Я прошептал в него:
— Амонус гранде.
В следующую секунду глаза девочки замигали, сомкнулись, и она упала прямо на мои руки.
Я уложил её спящее тельце на кровать и тихо вышел в коридор.
Так… — подумал я, прикрыв за собой дверь. Теперь нужно найти комнату, в которую обитает Распрей. Сейчас бы пригодился гид в лице его дочки, но ничего не поделаешь — безопасность детей превыше всего.
И снова я принялся бродить по запутанным коридорам. Только теперь я старался вести себя особенно скрытно. Каждый раз, когда за поворотом звучали шаги, я забирался ловкими пальцами на потолок и повисал на люстре. Разумеется,
