она умела целоваться. Его руки болели от желания обнять ее.
Он потерял счет тому, сколько раз она повторяла эту последовательную пытку. Его спина и задница горели огнем, пульсирующий член невыносимо жгло.
Его руки обхватили черные цепи и, казалось, слились с металлическими звеньями.
— А теперь время для чего-то нового, — она мило улыбнулась ему и взяла… какой-то предмет. Зловещего вида стальное кольцо с парой дюжин металлических шипов. Это было похоже на гребаный мини-вариант «железной девы[11]». Пасть с зубами.
Бен сжал зубы, подавив протест.
Она расстегнула застежку, обернула чертову вещь вокруг его члена и подкрутила штыри внутрь таким образом, чтобы каждое стальное острие почти упиралось в его член.
Не так уж плохо. Бен понял, что замер на месте. Он осторожно выдохнул.
А затем она скользнула пальцем по чувствительной коже между его яйцами и анусом.
Когда обжигающе острое удовольствие пронзило его насквозь, его член утолщился… и гребаные шипы причинили невероятную боль. Его пальцы сжались в кулаки вокруг цепей, /пока он боролся с желанием сдернуть это пыточное приспособление.
Но каким-то образом эта агония возбудила его еще больше… что лишь усилило боль.
— Блять.
Ее глаза светились удовольствием.
— Это то, что я хотела услышать.
Она снова начала безжалостно его пороть. За одним всплеском боли следовал следующий.
И мутный болотный воздух, который душил его, превращался в залитый солнцем туман. Его член не… сильно… болел, но ощущался окруженным плотным теплом, будто влажный рот сладко обхватывал его. Каждый удар флоггера по коже был похож на удар чем-то мокрым, вроде теплого языка.
Он понял… в конце концов… что она остановилась.
— Какой хороший Бенджамин, — прошептала она, пока ее прохладные руки гладили его тело, гася огонь.
Она поцеловала его, долго и медленно, когда он почувствовал ее руки на своем члене, снимающие стальное кольцо.
В этот момент его плоть наполнилась жаром, подпрыгивая, как воздушный шарик над костром. Пульсируя в такт биения сердца. Комната вокруг Бена закачалась.
Его руки внезапно оказались по бокам. Разве он отпускал цепи? Когда он попытался протянуть руку, она рассмеялась. Черт возьми, он мог кончить лишь от одного звука ее смеха.
— Иди сюда, Бенджамин.
Крепко взяв его за руку, она усадила его в кресло. Добротное массивное кресло. И подложила мягкое одеяло под его дрожащие ноги. По ощущениям он словно дрейфовал в прохладном море.
— Бенджамин, — ее ладони на его лице ощущались благодатью. — Посмотри на меня, мой тигр.
Его веки были тяжелыми, но у нее были самые красивые глаза. Он мог бы смотреть в них вечно.
Когда она успела забраться ему на колени? Но ведь сделала это. Она оседлала его, обхватив коленями его бедра. Если бы он мог поднять руки, он бы обнял ее.
— Помнишь моего брата Трэвиса? Он ушел из морской пехоты, потому что больше не мог.
Ее брат. Да, он встречался с ее братом. Где-то. Хороший парень. Кожа Бена горела, член так странно пульсировал, а ее глаза были такими голубыми.
— Почему ты ушел из Рейнджеров, Бенджамин?
Он ведь ушел оттуда, да? Был демобилизован. Военная карьера не для него. От чувства потери у него защипало в глазах, но туман, окутавший его, сдерживал горе.
— Получил травму.
— И поэтому ты не вернулся.
— Не-ет, — он сумел сглотнуть, пока она оглаживала его плечи и грудь. Такие маленькие, но такие сильные руки. — Не поэтому.
— Почему, Бен?
— Не мог больше убивать. Слишком многих убил. С каждым следующим было все тяжелее. Вроде груза. Начал психовать…
Его голос затих, и Анна кивнула. Да, это была веская причина. Ей было больно за него, из-за его неразрешимой дилеммы. Потому что у этого воина, который так хорошо умел убивать, было заботливое сердце, которое, вероятно, разрывалось с каждым выстрелом.
И посттравматический синдром был вишенкой в этом жутком коктейле.
Он оправился от этого. На самом деле он был самым уравновешенным мужчиной, которого она когда-либо встречала. Но верность и долг могли создавать слепые пятна.
— Если бы ты остался, думаешь, что уберег бы своих товарищей по команде от смерти. Так?
Его глаза потускнели. Он медленно кивнул.
— Трэвис хотел вернуться, но не смог. Он говорил, что медлил бы в неподходящее время. Или запаниковал и перестрелял свою команду. Как насчет тебя?
Его реакции были замедлены, а разум все еще находился в сумеречном мире сабспейса. Его взгляд блуждал, скользя по чему-то… но явно не здесь.
— Что ты видишь, милый?
— Рокфейс взбесился. Застрелил нашего врача.
— Рокфейс служил слишком долго, правда? — мягко спросила Анна. — Может, ему стоило подать в отставку?
— Ага.
— У каждого человека есть предел, дальше которого ему не выдержать. Не вынести. И наступает время уйти. Или ты рискуешь навредить своим товарищам по команде.
Она ждала. Подождала еще немного.
И затем добавила:
— Ты поступил правильно, Бен.
— Они мертвы.
— А ты жив.
— Должен был умереть вместе с ними.
Господи, что еще она могла сделать, чтобы помочь ему понять?
Она стиснула зубы… и взяла стальное кольцо, которое надевала ему на член. Анна прижала холодный металл к его горлу… прямо над сонной артерией. Бен соображал медленно, все его чувства пришли в смятение. Он ощущал холод стали, не понимая, что это тупой предмет.
Он чувствовал, что ему угрожают ножом.
Все его тело дернулось, мышцы напряглись.
От этой рискованной ситуации ее затошнило.
— Что если бы ты мог быть с ними сейчас, саб? Ты хочешь этого? Или ты хочешь бороться за жизнь?
Широко раскрытыми глазами он ошеломленно смотрел на нее. И все же… не двигался.
— Я хочу, чтобы ты жил, Бен. Чего хочешь ты? Мне оставить тебя в живых?
После долгой затянувшейся паузы, когда собственные страхи едва не одолели ее, он кивнул.
Пульс стучал у нее в ушах, когда она, наконец, сделала вздох с облегчением. Бросив кольцо на пол, она обняла его.
— Так больно терять кого-то, правда?
— Больно, — согласился он.
— Там ты сражался за меня, за свою семью, своих друзей. Чтобы мы были в безопасности.
— Ага.
— Теперь ты здесь. Это значит, что твои приятели тоже боролись за твою безопасность. Не так ли?
Он моргнул.
— Маус хотел бы, чтобы ты жил, Бен. Не сдавайся. Ты обязан выжить, чтобы его жертва того стоила.
— Он умер. Я должен был быть там.
— Все мы когда-нибудь умрем, мой тигр. В то время… и в том месте… тебе не суждено было умереть. Твое время придет. А до тех пор твоя задача — жить как можно лучше.
Он уставился на нее.
— Теперь
