Без полена эти вещи не нужны.
— Я считаю, что молоток, пила и топор схожи. Почему я так думаю? Какие у меня основания?
— У тебя много дров и тебе не нужно полено. Слово полено — лишнее.
— Но ведь молоток, пила и топор — это орудия, а полено нет.
— Да, орудия. Но даже если у нас есть орудия, все же нам нужно и дерево. Иначе мы ничего не сможем построить.
— Еще такой вопрос. Смотри: драгоценные металлы не ржавеют. Золото — это драгоценный металл. Вопрос: ржавеет ли золото? Ответ: золото не ржавеет. Этот вывод прост. Это логическое заключение является одним из свойств человеческого сознания.
— Я не видел золото, — ответил Есенин, — может ржавеет, может и нет.
— Ну подумай хорошенько. Свяжи между собой условия. Драгоценные металлы не ржавеют. Золото — это драгоценный металл. Золото ржавеет?
— Если я увижу золото, я попробую подождать и посмотрю, будет ли оно ржаветь.
— Но на основании того, что я сказал, может ли золото ржаветь?
— Если его намочить, как и другой металл, то надо смотреть.
— Еще раз. Ты знаешь, что драгоценные металлы не ржавеют. Так?
— Теперь знаю, но я не проверял сам.
— Золото — это драгоценный металл. Оно ржавеет?
— Если бросить золото в воду, то, наверное, заржавеет. Или нет. Спросите лучше у других, у любителей золота. Я всегда говорю только о том, что вижу и знаю. Я не говорю о том, чего не видел и не знаю.
Ласкин встал. Остальные в ожидании вывода молча сверлили взглядом Васю. Они ждали какое-то откровение от него, какую-то истину, позволяющую лучше понять этих существ, понять их мир. Понять, что им противостоит.
— Обычно для проверки И.И. задают такие вопросы, — сказал Ласкин, — размер базы данных для поиска ответа здесь не имеет значения. У этих существ база данных большая. Я думаю, они знаю примерно всё то, что знаем и мы. Но для ответов на подобные вопросы нужна способность делать логические суждения. Интеллект, который работает по принципу семантического разбора и поиска подходящих ответов в базе данных, не сможет ответить на мои вопросы.
— А можно проще? — сказал Кошкин.
— Это существо слушает мои слова, далее лезет в базу данных и подбирает подходящие ответы, — пояснил Вася.
— И? — спросил капитан.
— Его интеллект может лишь исполнять алгоритмы, что является свойством слабого интеллекта, — ответил Ласкин, — Интеллект, подобный нашему, может создавать алгоритмы. У нас интеллект сильный.
— Мы поняли, что он не очень умный, — констатировал Фёдор, — а дальше что?
— Смысл интеллекта заключается в том, чтоб увеличивать свои знания и справляться с более широким классом задач. Мы агенты со свободой волей. Мы сами ставим себе задачи и сами решаем их. Ему задачи диктуются. Я так полагаю, что диктуются Лапмой. Информационная база находится, возможно, в Лампе, возможно, у него в памяти. Может частично и там, и там. Лампа излучает какие-то волны, наподобие нашего интернета, и связывается с этими существами. Есть существа, живущие независимо от Лампы. Это те, кто не замирает, когда Лампы нет, и те, кто ходят в наш мир. Я уверен, что у Есенина нет сознания и нет самоосознания. Это объясняет то, что он не чувствует боли. Боль — это реакция сознания на повреждения организма. Нет сознания, нет боли. Он сказал, что они хотят стать нами, очевидно, они пытаются развиться до уровня людей. Физиологически у них получается лучше, чем ментально. Зачем им это надо? Понятия не имею. Может, этот вопрос не имеет смысла. Может, это их версия эволюции. Может, таким вот образом эволюционирует их мир, их вид. Без причины, без воли, без сознания, как и у нашей эволюции нет воли. Пока предварительный вердикт такой: это несознательное существо, а может, и все они со слабым интеллектом. Они пытаются развиваться за счет нас. А вопросы типа — “Что это за место? Где мы находимся? Что за стеной? Кто всё это создал?” пока остаются закрытыми. У меня всё.
Для чего построили стену высотой один километр?
Через час Лампа поднялась в зенит. Вася сидел на широком подоконнике, прислонившись боком к стеклу и смотрел на уличную суету. Дурные мысли о сыне лезли в голову, но он смог не раскручивать их, не нагонять на самого себя паники. Ласкин обратил внимание, что некоторые люди-актеры этого кошмарного спектакля ходят по одному и тому же маршруту. Существо в окне напротив стояло и делало вид, что курит до сих пор. У Васи мелькнула мысль, что всё это какая-то злая ироничная аллюзия на наш мир, на нашу людскую суету, которая во вселенском масштабе точно такая же бессмысленная, как и суета этих кровожадных болванчиков. А в чем разница, если и у нас, и у них итог будет один? Увеличение энтропии приведет все к одному концу с одним результатом.
Чтоб как-то отвлечься от тяжести в сознании и заполнить мучительные часы ожидания, Ласкин продолжил размышлять и понял, что если это другая вселенная, то не факт, что законы физики этой вселенной должны привести её к тепловой смерти в результате увеличения энтропии. Но даже если и так, то, в любом случае, эту вселенную должен ждать какой-то финал. У всего есть конец.
Еще Вася вспомнил замечательный художественный фильм “Шоу Трумана”.
Кошкин лежал на кровати возле завала и не сводил глаз с пленённого псевдо-человека, все так же сидящего в углу. Алёна стояла у окна за спиной Васи. Капитан не знал, куда себя деть: то сядет на пол, то ляжет, то встанет, то снова сядет, то пройдется по кабинету. Всё вздыхает и пыхтит, мол, как ему тяжко, как у него голова болит.
— Если Мишки в квартире не окажется, то надо возвращаться за подкреплением и прочесывать город, — сказал Кошкин.
— Надо было сразу вызывать подкрепление, — сказал Ласкин, — все равно время теряем. Сейчас бы шли вместе со всей полицией Потерянного и расстреливали этих нелюдей.
— Кто же знал, что так будет, — сказала Алёна.
— Вы уж меня простите, — произнес виновато капитан, — простите.
— Ты чего? — спросил Кошкин.
— Я больше не могу, — сказал капитан, опустив глаза.
Все обернулись на него. Кошкин сжал в руке рукоять пистолета.
— Что еще случилось?! — Фёдор сел на кровати.
Капитан заерзал, заведя руку за спину. Фёдор незаметно, не поднимая руки, одной кистью навел ствол пистолета на своего начальника. Указательный палец был на курке.
Сергей Петрович вытащил откуда-то недопитую поллитровую бутылку коньяка, в мгновенье выдернул пробку и присосался к горлышку.
— Петрович! Черт тебя дери, — выругался
