Мы все взрослые люди.
— Не тут, а в городе! — повысил тон Вася.
— В городе есть мальчики, есть девочки. Есть дети.
— Где они?!
— Кто?
— Где дети?!
— Дети в детском саду, в школе и на детских утренниках.
— Бесполезно, — произнесла Алёна.
— Отвечает, будто робот, — сказал Ласкин и оперся руками на подоконник. Уставился на автобус вдали слева по улице.
— Может, они и есть роботы? — предложил капитан.
— Может, — ответил Вася, а потом добавил, — надо идти за Мишей.
— Куда ты пойдешь? — сказал Фёдор, — ты посмотри сам: их там сотни! А если население тут, как у нас в потерянном, то больше десяти тысяч!
— И что ты предлагаешь, ждать пока они снова замрут?
— Если ты сейчас выйдешь, они… я даже не знаю, что они сделают, — запинался Федя, — очевидно, схватят тебя… а дальше… убьют, расчленят, посадят в подвал… все что захотят, сделают! Нельзя идти!
Есенин, — обратилась к нему Алёна, — ты знаешь, что это за устройство в небе?
— Это Лампа.
— Из-за нее вы все пришли в сознание?
— Я не знаю.
— Когда лампы не было на небе, где ты был?
— Лампа всегда на небе.
Вася повернулся и присел на подоконник.
— Если без Лампы они не в сознании, значит для них не существует момента, когда нет Лампы, — предположил Ласкин, и вновь посмотрел сквозь окно. Лампа взошла над горизонтом градусов на пятнадцать-двадцать. Василий прикинул в уме, что если это угловое расстояние по небосводу она прошла примерно за полчаса, то сядет она где-то через два с половиной часа. В Васе боролись два желания, первое — эмоциональное, которое заставляло его броситься прямо сейчас в одиночку искать сына, а второе — рациональное, предлагающее переждать. Мысленно Вася вышел из больницы и тут же увидел, как все вокруг остановились и уставились на него, а через мгновенье накинулись и…
— Нет, если я сейчас выйду, — думал он, — я не спасу сына с вероятностью сто процентов. Если мы переждем и выйдем, когда они вновь застынут, шанс вернуться домой с Мишкой появляется.
— Почему вы гнались за нами? Что вам от нас надо? — спросила следователь.
— Мы станем вами, — ответил Есенин.
Четверо настоящих людей переглянулись. В кабинете повисла пауза. Ответ существ не предвещал ничего хорошего. Ласкин тут же представил, что эти создания захватят Землю, что начнется война с их миром и мы проиграем. Алёна представила, как её тело медленно растворяется, а вместо него создается похожее, только с исковерканным демоническим сознанием, как это бывало в фильмах про похитителей тел. Кошкин подумал, что надо как можно быстрее зайти в этот уродливый мир с армией и разнести тут всё, а Сергей Петровича мучила жажда и похмелье, и всё, о чем он сейчас думал, это о бутылочке пива.
— Как вы собираетесь стать нами? — спросила Алёна.
— Я не знаю.
— Что вы делаете с пойманными людьми? — снова задала вопрос девушка.
— Я не знаю. Я не ловил. Спросите у тех, кто ловил.
— Вы убиваете людей? — спросил Ласкин.
— Да.
— Зачем?
— Если он мешает, мы убираем то, что мешает.
— Где похищенные люди?
— Везде.
— Где я могу найти своего сына?
— Я не знаю.
— Черт! — Вася стукну рукой по подоконнику.
— Мы видели вдалеке стену. Что за этой стеной? — спросил Алёна.
— Я не был за стеной. Я не знаю.
— Кто вы такие? — продолжила Алёна.
— Я Есенин.
— А другие существа?! — со злобой произнес Фёдор — тебе подобные! Все эти, кто на улице ходит, кто это?!
— Спросите у них.
— Мне кажется, это какой-то болванчик с записанными в память стандартными ответами, — сказал Федя.
— Что это за место? Где мы находимся? — спросила Алёна.
— Мы в поликлинике города Потерянное. В кабинете физиотерапии.
— На какой мы планете? — спросил Ласкин.
— Я не знаю.
— Ты не знаешь, с какой ты планеты?! — снова вмешался Кошкин.
— Я с Земли.
— А сейчас мы где?! — продолжил Кошкин.
— Я уже ответил. В кабинете физиотерапии.
— Н-да… — сказал Ласкин, — я думаю, он несознательный.
— Несознательный? — спросил Кошкин, — как животное?
— Нет, не совсем. Скорее, как искусственный интеллект, — пояснил Вася.
— Местами он отвечает впопад, — сказал Кошкин, рассматривая сидящее в углу, в луже собственной крови, вытекшей из пробитых коленей создание.
— Ты не чувствуешь боль? — спросил Федя.
— Я знаю, что мне больно.
— Тебе плохо от этого?
— Не знаю.
— Человек с сознанием робота? — спросил капитан, — или как это… с мозгом искусственным? Я в этом вашем И.И. ну… не особо шарю.
— Мозг у него из плоти и крови, — ответил Ласкин, — там дело в чем-то другом. Будто у него нет разума и сознания.
— А как он без разума разговаривает с нами? — спросил капитан.
— Чтоб отвечать на вопросы, разум не нужен, — Вася подошел к Есенину и сел возле него на корточки.
— Осторожнее, — сказал Федя.
— Разум, это такая философская категория, — начал Ласкин, — выражающая высший тип мыслительной деятельности. Разум это способность мыслить всеобще, способность анализировать ситуацию, способность абстрагирования и обобщения. А разговаривать умеет любой голосовой помощник у вас в телефоне.
— А… ну… это да… так и есть, — важно закивал капитан.
Есенин, — произнес Вася, — ответь мне на несколько вопросов.
— Спрашивайте.
— Слушай внимательно: серый слон, который живет в Африке, не влезает в золотистый ящик, созданный мастером, потому что он слишком большой. Что здесь „он“?
Вася внимательно смотрел в лицо Есенину. Глаза пленника бегали, будто пытались где-то увидеть подсказку.
— Он, это… — начал Есенин — это местоимение. Мужской род. Он это слон и ящик.
— Выбери что-то одно.
Есенин вновь задумался.
— Одинаково подходят оба ответа.
— Хорошо. Еще вопрос, — сказал Ласкин, — все кошки любят рыбу. Мою кошку зовут Мышь. Что любит Мышь?
— Мышь любит сыр, — ответил Есенин.
— Ну? — кивнул Фёдор Васе, — что? Робот он?
Ласкин ничего не ответил. Продолжил задавать вопросы.
— Есенин, представь себе молоток, пилу, топор и полено. Можешь?
— Могу. Представил.
— Какой из этих предметов лишний?
Пленник нахмурился.
— Нет лишнего. Все эти предметы нужны.
— Почему?
— Если нужно разрубить полено, нужен топор или пила.
— Ты не понял условия, — сказал Вася, — тебе надо убрать лишний предмет из группы. Например — есть трое взрослых и один ребенок. Кто лишний в группе? Лишний будет ребенок, потому что остальные взрослые.
— Почему нужно убирать ребенка? Он должен остаться с другими!
— Ладно, давай вернемся к задаче с топором, поленом, пилой и молотком. Как можно одним словом назвать топор, пилу и молоток? Какое это слово?
Есенин посмотрел на красный потолок.
— Если назвать все три вещи “молоток” — это ошибка. Пила, молоток и топор все должны работать вместе, но полено тоже должно быть вместе с ними.
