на значок ДОСААФ) и щёлкнул ключиком. Когда ребята разошлись, и мы остались с ним один на один, он почему-то сразу перешёл на «вы». Я не спорил — Командору виднее.
— Нет, спасибо. — Я встал и потянулся — тело требовало движения после нескольких часов сидения на одном месте. — Вещи я в гостиницу закинул, прежде чем идти к вам, туда и направлюсь.
— Ну, воля ваша. В Москву — завтра?
— Да, утренним поездом. Отпуск заканчивается, остались ещё кое-какие дела. С дедом, опять же надо на охоту съездить, собаку порадовать, а то я её совсем забросил…
— О вашей собаке я наслышан. — писатель улыбнулся. — О ней даже в «Науке и жизни» статья была, с фотографиями. Замечательный зверь, хотел бы как-нибудь увидеть своими глазами.
— Да никаких проблем. Вы упомянули давеча, что собираетесь в Москву?
— Да, ближе концу ноября. Дела с издательством «Детская литература», и ещё кое-что.
— Вот я вас и познакомлю. Кстати, хорошо, что напомнили, а то бы забыл…
Я извлёк из сумки книжку.
— Это вам, Владислав Петрович.
— Ваша? Та самая, про мониторы?
Он открыл книгу на чёрно-белой картинке с низким, приземистым силуэтом корабля на фоне кронштадтского форта. Корабль был необычный — плоский, похожий на плот, он едва возвышался над водой. Посредине громоздилась массивная цилиндрическая башня с прорезанными в ней орудийными портами, из которых выглядывали короткие, кургузые стволы.
— Это и есть «Стрелец»?
— Он самый, Владислав Петрович. Один из балтийских мониторов, постройки шестидесятых годов пошлого века — тогда их называли «башенные броненосные лодки».
— Занятный кораблик, с характером. И одновременно — мало кто о таких знает, им ведь не пришлось повоевать, верно?
— Да, Владислав Петрович, не пришлось… почти. У нас, во всяком случае. Вот в Штатах и в Латинской Америке, во время их дурацкой войны за гуано — другое дело, там мониторы хорошо отметились.
— Очень, очень любопытно. — он перелистнул ещё несколько страниц, и теперь рассматривал рисунок, изображающий процесс заряжания тяжёлого башенного орудия. — Это что же у них за калибр?
— На «Стрельце» и его «систершипах» стояли крупповские казнозарядные девятидюймовки. — принялся объяснять я. — А американцы во время своей Гражданской войны, что только на такие посудины не ставили. Даже, кажется, «Диктаторы» — были у них такие чудовищные мортиры, для бомбардировки береговых фортов…
— Надо будет почитать на эту тему поподробнее. — Он закрыл книгу. — Наверняка в библиотеке что-нибудь, да отыщется. Вдруг, да пригодится однажды?
Я едва не поперхнулся. Это что, я прямо сейчас подкинул Командору идею повести «Выстрел с монитора»? Помнится, она должна выйти только в конце восьмидесятых, в журнале «Пионер». Да ну, ерунда, «в тот, другой» раз он прекрасно обошёлся без моих советов.
…А сейчас, выходит, не обошёлся? Удивительна ты, жизнь попаданца…
— А кто рисовал? — продолжал расспрашивать Крапивин. — Женя? Стерлигова? Узнаю, её манера…
— Да, она. Ребята из редакции познакомили меня с ней, и помогли уговорить взяться.
— Что ж, очень недурно получилось. — он пролистал книгу. — Подпишете, Алексей?
— Уже. Там, на первой странице…
Он нашёл мой автограф.
— Признаться, я надеялся, что вы продолжите литературные упражнения. Я понимаю, времени, наверное, нет, но мой вам совет: не бросайте писать, ни в коем случае!
— И не собираюсь. — в двух словах я рассказал Командору о предложении И.О.О.
— Что ж, похоже, этот ваш Евгений Петрович неплохо разбирается в людях. Психолог и журналист, пишущий об освоении космоса — надеюсь, у вас получится, Алексей! Пообещайте, что пришлёте мне первую же вашу статью.
— Непременно, Владислав Петрович! Кстати, я и «Уральскому следопыту» уже очерк пообещал, о происшествии со «звёздным обручем». Сообщения-то в газетах были, но всё больше информационные заметки — а они просят от первого, так сказать лица.
— Вот как? — Крапивин покосился на меня заинтересованно. — Крайне любопытно было бы почитать…
— Почитаете. Надеюсь, к ноябрьскому номеру успею. — я порылся в сумке и извлёк оттуда свёрток размером с кулак. — Это тожевам. Так сказать, сувенир с Луны.
Зашуршала бумага, на свет появились два камня — оба с острыми гранями, не обкатанными ни водой, ни ветрами.
— Вот этот… — я подбросил на ладони тот, что побольше, светло-серый, со слегка ноздреватой поверхностью, будто изъеденной крошечными червячками. — Обломок породы «анорит», с повышенным содержанием гелия-3. Ради сбора таких вот камней на Луне сейчас строят обогатительную фабрику. Можно сказать — настоящий «лунный камень», только невесомости, как в «Незнайке на Луне» не создаёт. Сам, своими руками подобрал в Море Спокойствия.
— Спасибо! — он взял камень. — Удивительное ощущение — держать в руках кусочек Луны…
— Второй куда интереснее. — Я пододвинул к собеседнику маленький, размером с косточку от вишни, ничем не примечательный камушек красновато-бурого оттенка. — Вы ведь видели, наверное, фотографииолгой-хорхоев?
— Тех электрических тварей, что напали на станцию «Ловелл»? Видел, конечно. Такие, словно из отдельных колец, похожи на огромных дождевых червяков…
— Вот-вот, я о них и говорю. Когда мы поняли, что незваные гости все погибли, то оттащили их к станции, чтобы исследовать в лаборатории. Камешек этот, как и горсть точно таких же, я собственноручно наковырял ножом из щелей между сегментами их тел. Селенологи их изучили — и представьте себе, утверждают, что это не местная порода, не с Луны!
— Тогда откуда же, они взялись? — Командор озадаченно посмотрел на кумушек. — А-а-а, понимаю! С той планеты, откуда пришли те червяки?
— Вот именно. Химический состав, материал — всё другое, к лунному реголиту или обломкам скал вроде этого — я ткнул пальцем в кусок анорита, — не имеет никакого отношения, даже рядом не лежало!
— Но ведь это ведь где-то у другой звезды, верно?
Я кивнул.
— Несомненно. В Солнечной системе им взяться неоткуда, с этим все учёные согласны. Так что и камешек и сами олгой-хорхои — гости с далёких звёзд.
— Поразительно… — мой собеседник осторожно, двумя пальцами взял камешек и положил на ладонь, оставив обломок анорита сиротливо лежать на столе. — Поверить не могу…. Это же миллиарды километров от Земли!
Я усмехнулся.
— Гораздо больше, Владислав Петрович. До ближайшей соседки нашего Солнца, Проксимы Центавра — и то двести семьдесят тысяч астрономических единиц.
— Астрономическая единица — это сто пятьдесят миллионов километров, кажется? Видите, кое-что ещё помню…
Всё верно. Даже свет будет добираться туда больше четырёх лет, а вы — миллиарды! А олгой-хорхои притащили к нам этот камешек из краёв, гораздо более удалённых… как я думаю. Точно-то мы пока ничего не знаем.
Он сощурился.
— Признайтесь, Алексей — вы ведь рассчитываете однажды попасть туда?
— Когда-нибудь. — я помедлил. — Во всяком случае, очень-очень постараюсь.
III
— Какая громадина…
Голос
