не за то их держат в Проекте…
С этой оптимистической мыслью я и уснул — прямо перед работающим телевизором, благо в половину двенадцатого картинка на экране сменилась настроечной таблицей, на которую мой перегруженный событиями этого долгого дня рассудок уже не реагировал. Спать, спать, спать — утро вечера мудренее…
Я развернул тяжёлую бархатную ткань и положил содержимое свёртка на стол. Металл глухо брякнул. По комнате пронёсся многоголосый вздох.
— Ух ты… — мой сосед, мальчишка лет четырнадцати, в ковбойке, выпущенной поверх джинсов восторженно охнул. — Это настоящие?
— Самые, что ни на есть. — заверил я. — Из оружейки замка д'Иври. Наследник гасконского рода, владеющего замком уже без малого шесть сотен лет, просит передать свой привет и вот это — в память о том, как он имел удовольствие скрестить с некоторыми из вас кликни.
— Тот француз, Шарль? — Владислав Петрович вздёрнул в изумлении брови. — А я-то думал, что он просто хвастается насчёт предков-рыцарей…
— Никоим образом. Мы, признаться, тоже так думали, когда только познакомились с ним — ещё летом семьдесят пятого, в Артеке. Но потом узнали, что его предки — самые настоящие аристократы, а какой-то из его пра-пра… и ещё сколько-то там раз прадедов даже состоял в чине лейтенанта мушкетёров в гвардии короля Людовика Тринадцатого.
— Это что же, он, значит, был вместе с Д'Артаньяном? — спросил кто-то?
— Увы. — Я развёл руками. — Настоящий, не книжный шевалье Д'Артаньян в роте графа де Тревиля не служил, а в гвардию попал только при кардинале Мазарини. Но встретиться с ним он мог, и даже наверняка — рота «гасконских кадетов», где числился Шарль Ожье́ де Батс шевалье д’Артанья́н, была при осаде Ля-Рошели как и королевские мушкетёры, и даже отличилась там.
Десяток пар озадаченных глаз — серых, карих, зелёных — уставились на Крапивина. Тот кивнул.
— Да, так оно всё и было, так что простим мсье Дюма некоторое отклонение от исторической истины. Но эти шпаги — как я понимаю, не новодел?
Он взял одну, со сложным, витым эфесом испанского типа, и наполовину выдвинул из ножен.
— И даже выкованы в семнадцатом веке, при короле Генрихе Четвёртом. — подтвердил я. — Видите, у гарды на клинке, геральдический щиток? Это фамильный герб д'Иври. Кстати, имейте в виду — клинки заточены, с ними лучше поосторожнее.
— Всем ясно? — Командор строго глянул на собравшихся. Каравелловцы, особенно стоявшие ближе к столу потупились, стали отводить взгляды.
— Что мы, маленькие, что ли? — возмутился тот мальчишка, что спросил про Д'Артаньяна. говорил он искренне, но в глазах прыгали чёртики — к гадалке не ходи, уже успел представить себя с одним изэтих замечательных клинков в руках.
— Дежурные тут есть? — спросил Крапивин.
— Я! Мы! — из заднего ряда к столу со шпагами полез парень лет тринадцати в чёрном берете и с косо повязанным пионерским галстуком на школьной рубашке. За ним торопился другой, тоже в «официальной» форме, с ярко-рыжей шевелюрой.
— Отнесите в капитанскую, поставьте в пирамиду со знамёнами. Сегодня до вечера пусть там будет пост, и чтобы никто руками не хватал. Это ясно?
И он строго посмотрел на дежурных.
— Есть! — выдохнули оба, схватили каждый по шпаге и заторопились к двери. Остальные расступались, глядя на них с плохо скрываемой завистью.
— Передай Шарлю нашу благодарность, Алексей. — сказал Владислав Петрович. — И пожелай ему удачи от нашего имени.
— Да, точно… он ведь сейчас учится на космонавта, как и ты… вы?
Снова тот парнишка, поклонник шевалье Д'Артаньяна, отметил я.
— Можно на «ты», какие мои годы! А тебя, прости, как звать-величать?
— Серёжа. — мой собеседник, кажется, немного смутился. — Серёжа Лестев.
— Так вот, Серёж, сейчас мы — и Шарль, и я, и другие наши ребята, что были у вас на парусной практике, — мы все учимся в разных местах, но все на специальностях, связанных с космосом. Но работать, я надеюсь, будем вместе.
— Когда закончите учиться?
— Надеюсь, раньше. Учебная программа, у нас будет особая, экспериментальная, не похожая на обычную учёбу в институте. Часть занятий, особенно, практических, будет вне Земли — в космосе, на орбитальных и лунных станциях, на кораблях. Вот Шарль, например, сейчас проходит пилотскую подготовку, но уже этой зимой отправится вместе с нами на станцию «Гагарин». Я и с остальными нашими ребятами говорил, перед тем, как ехать к вам, с Свердловск. Встретился с каждым, поговорил, рассказал о будущей совместной работе — все рады, ждут….
Это была чистая правда. Первую неделю из выделенного мне отпуска я потратил на то, чтобы поговорить с каждым из нашей группы — с кем по видеосвязи, поскольку не мог вот так, запросто, добраться до «Гагарина», «Ловелла» и даже космодрома Куру — с остальными же, лично, с глазу на глаз. За скобками осталась только китаянка Лань, которой в списке Евгения Петровича почему-то не оказалось.
— Здоровско! — Серёжка восторженно мотнул головой, отчего его волосы, и без того изрядно растрёпанные, пришли в совершеннейший беспорядок. — А наши ребята, которые пошли в «школу космонавтов» — они с вами будут?
Вопрос был не праздный — насколько мне было известно, пятеро каравелловцев после нашего визита подали документы в свердловский филиал «школы космонавтов» — и трое продолжают учиться там и по сей день.
— Не так быстро. Сперва им придётся закончить учёбу, потом пройти практику и сдать экзамены. Но через год-другой — почему бы и нет?
— Я тоже буду как они. — решительно заявил мальчишка. Я прямо залюбовался им — невысокий, лёгкий, стройный, с буйной русой шевелюрой — таких рисует Евгения Стерлигова, иллюстрируя повести Командора. — Только туда с четырнадцати лет берут, а мне только тринадцать…
Видно было, что это обстоятельство огорчает его до чрезвычайности.
Я, было, собрался успокоить Серёжку, что год пролетит быстро, но Владислав Петрович не дал мне договорить.
— Так, отставить расспросы! Совесть-то поимейте: наш гость только с поезда, а мы даже чаю ему не предложили! Кто-нибудь, сбегайте в булочную за печеньем и пряниками, что ли… и самовар поставьте, как раз закипит! Вот сядем за стол, перекусим — тогда и спрашивайте. Вы… ты ведь не против, Алексей?
— Конечно, нет. — я широко улыбнулся. — Конечно, пусть спрашивают, буду рад обо всём рассказать!
— Вы теперь куда, Алексей? Если что — у нас в кладовке есть раскладушки, матрацы и спальники. А то поехали ко мне домой, тут недалеко. В столовой у меня удобный диван, устроитесь со всеми удобствами!
Владислав Петрович поставил шпаги в железный ящик, где уже помещались три малокалиберные винтовки (в подвале клуба имелся недурно оборудованный тир, где ребята сдавали нормативы по стрельбе
