— Так я тебе нравлюсь, да?
Его голос какой-то слишком довольный. Когда постигают истину о ловушках сознания, в которые попадают люди, так не говорят.
— Женьк… На меня смотри. Я тебе нравлюсь?
— Это… Это основное, что ты вынес из этого разговора? — странным образом я не могу не подчиниться и послушно поднимаю взгляд — только для того, чтобы увидеть, как растянулись в прямо-таки кошачьей ухмылке его губы.
— Ага. А сильно?
— Что — сильно?
— Нравлюсь.
— Господи! — в сердцах выкрикиваю я. — Да, очень сильно! Ты думаешь я вообще по жизни такая чокнутая?! Нет, Рома, я нормальная! Я ни с кем не дерусь, ни на кого не бросаюсь и на людей не ору, в отличие от того, что делаю с тобой! Только ты мне мозг взрываешь каждый раз, когда мы общаемся, у меня прямо крыша едет, это… это неконтролируемо… и вообще… Ты что делаешь?! — снова отталкиваю его, замечая, что Ромка начинает клониться ко мне с намерением продолжить то, что начал в своей комнате.
— Твою мать… Опять не так, — зло шепчет он сквозь сцепленные зубы. — Женька, бля! Скажи уже честно, что я должен сделать после того, что ты мне тут наговорила? Тупо взять и отморозиться? Или предложить погулять и подержаться за ручки, как детсадовские?!
— Д… да, — понимая, что именно это может сгладить остроту нашего слишком бурного взаимодействия, соглашаюсь я. — Именно так, Рома. Вот это и будет разрыв сценария… твои новые впечатления, которые тебе так нужны.
— Чего-о? — растерянность в его взгляде сменяет злость, абсолютно неподдельная. — Женька… Ты… долбанутая? Или эксперимент какой-то на мне ставишь, как со своими психами?
— Нет, Ром, не эксперимент! Это же выход! Это как раз то, что надо! Способ разорвать привычный круг и сломать сценарий! Мы должны дружить!
— Дружить? — с таким ошалевшим видом, как будто слышит это слово в первый раз, повторяет он. — Какое «дружить»? У меня стоит на тебя, вот прямо сейчас — охеренная дружба получается!
— Ни… ничего, — пораженная откровенностью «комплимента», на всякий случай я делаю шаг назад. — Дружба — это ещё один способ общения с противоположным полом, в котором ты, кажется, полный профан. И, чтобы расти и развиваться, надо выходить за рамки, пробовать что-то новое.
— Не знаю, меня вполне устраивает старое.
— Слушай, ну… Я не ханжа и не собираюсь тебя тут воспитывать, — видя, в какое раздражение его вгоняют мои теории, уже жалею, что начала эту тему. — Просто это реально рабочая схема. Но решай сам. Можем прямо сейчас вернуться в эту твою трахательную комнату, и… Только знай — в таком случае через месяц мы уже не будем общаться. Твое поведение изменится, а я этого терпеть не буду… не смогу! Может, это одной мне надо, чтобы наше общение было… не на день, короче. И не на неделю. Может, не стоит заморачиваться — пусть всё пойдёт как пойдёт, потом разбежимся и забудем, как кого зовут. Да, давай так! Мне самой надоело уже! Думаешь, тебя одного колбасит? Да я к тебе дотронуться лишний раз боюсь, потому что… — не договаривая, я делаю глубокий вдох, понимая, что на такие откровенности никогда ни с кем не шла.
Чертов херес. Кажется, я понимаю, почему именно этот напиток Ромка держит в своём любовном алькове — он толкает на какую-то дурь и странные признания.
— Ну, офигеть, Женьк. Лучший способ предложить эту твою сраную дружбу — рассказать, как ты меня хочешь. Мотивирует, знаешь! Видимо, поэтому я соглашаюсь.
— Что? — кажется, я ослышалась. Всего пару секунд назад я была уверена, что моя идея проварилась.
— Соглашаюсь, говорю. Не знаю, может я лох и ты меня так динамишь с какой-то своей целью… Только меня конкретно заело твое мнение насчёт того, что мне лишь бы потрахаться с тобой, а на большее я не способен. Да я из принципа буду тебе даже не кентом, а подружкой! Будешь месячные со мной обсуждать и какие мужики козлы. Сказал же перед этим — пальцем тебя не трону! Вот так и будет.
— Ага, да! Сказал, и сам полез целоваться!
— А какого ты выделывалась? Это не я начал обниматься и хватать меня за жопу!
— Я не хватала тебя за жопу, я тебя спасала, ты из окна торчал!
— И это повод на меня вешаться?
— Я на вешалась, я тебя держала! — практически визжу я, топая ногами по мощённой камнем дорожке и вдруг понимаю, что смеюсь. До чего идиотская ситуация — я и вправду веду себя как ребёнок. Не хватало ещё упасть на землю и кататься по ней, ещё и голос сорвать перед завтрашней встречей с группой.
— Твою мать… — Ромка старается не рассмеяться в ответ и, чтобы прекратить ссору, легко обнимает меня за плечи, привлекая к себе и проворачивая в сторону дома. — Вот больная. Ты больная, Женьк, знаешь это? И я тоже… встрял в это дело. И не отмажешься уже, мы ж теперь друзья…
— Подружки!
— Пиздец! Ещё лучше!
— Ты сам! Сам согласился! Теперь надо держать слово. Ты будешь держать слово? Я же могу тебе верить? Договор дороже денег, Ром. Особенно между друзьями.
— Подружками!
— Да, — я не могу не улыбаться. — Серьезно, было бы так глупо терять общение с тобой из-за тупой несвоевременной интрижки. Ты такой интересный человек на самом деле! Такой удивительный, глубокой, неординарный…
— Слышь, подруга, — тут же недвусмысленно прерывает меня Ромка. — Если хочешь, чтоб у нас с тобой все срослось, давай ты перестанешь мне заливать насчёт того, какой я глубокий и охуенный.
— Я сказала «неординарный», Рома, это немножко другое.
— Не суть, — толкая входную дверь, он вместе со мной вваливается в прихожую, где части человеческих тел и маньячные кукольные головы уже не пугают меня, и даже нравятся.
— А что с твоей эрекцией? — заботливо спрашиваю я, как у настоящего близкого друга. — Говорят, у парней это очень болезненно… Все вот это… нереализованное. Чтобы не возникало дискомфорта, мы можем больше не обниматься. Я же понимаю…
— Да нихера ты не понимаешь, — задушевно шепчет он мне на ухо, от чего шею начинает пощипывать от мурашек, и я еле заметно вздрагиваю, тут же стараясь это скрыть. — Не парься, Женьк. В душ схожу, подр….
— Рома, не надо! Не надо мне обо всем прямо рассказывать!
— А че такого? Я хотел сказать — подруга! Схожу в душ! Мы же с тобой теперь подружки, а у подружек нет секретов.
— Иди в жопу, да?!
И мы снова оглушительно хохочем в два голоса.
У нас все получится. Кажется, нам удалось договориться и мы перестанем вести себя как орангутанги в брачном периоде, портя всё прекрасное общение, которое может сложиться без этого дурмана.
Мы точно сможем дружить. Дружба — самый лучший выход, если мы хотим общаться и дальше без конфликтов и проблем.
Именно эта мысль крутится у меня в мозгу остаток вечера, когда мы — как настоящие друзья! — жарим на кухне картошку в огромной сковородке, и я стараюсь не дёргаться от жутких граффити с монстрами из компьютерных стрелялок, которыми разрисованы стены. Запивая картошку томатным соком, я с интересом слушаю Ромкин рассказ о том, что хозяин «хаты» давно живет за границей, а с его представителем они встречаются только на нейтральной территории, придумывая самые безумные версии, чтобы тот не нагрянул в гости за деньгами и не увидел, что случилось с некогда приличным жилищем.
