ними разве уследишь? Их каждый омет на мысли наводит. Сдавай ребенка — и назад. Пулей!
— Я приеду… — Всхлипывала Настя. — Вы только поглядите, чтобы мой-то с Ефимом не ходил. Его Ефим с пути сбивает…
— Смотри ребенка не застуди. И скорей назад! Ты должна при законном муже непрерывно находиться. Как часы, должна на нем висеть.
— Я приеду… Ребенка сдам и приеду… А вы напишите, ладно? Все как есть напишите, ничего не таите. Чтобы я знала, что сама с собой делать… Конверты я оставила с марками, с адресом… Только в ящик кинуть… Сосновый лес Шишкина. На конвертах. Такая красота.
— Красота, красота, — проворчала Аграфена Васильевна и снова утерла Насте нос. — Вперед думай сперва, а потом детей рожай.
— Ничего, тетя Груня. До годика, говорят, дорастет, дальше легче будет… Конверты у тети Лиды, под патефоном.
Молодая черноглазая волжанка Лида с мускулистыми, как у мужчины, руками стояла тут же. Пользуясь оказией, она отправляла к бабушке девятилетнюю дочь Аленку.
Большинство рабочих и служащих совхоза «Солнечный» набиралось в городе Рыбинске, там же жила Аленкина бабушка, там училась и Аленка.
— Ты за ней гляди, Василиса Петровна, — говорила Лида. — Сама знаешь, какая она ракета. Только и толку, что пятерки приносит, а так вовсе еще глупенькая. Мигнешь — и нету ее.
— Не бойся, Лидушка, и не сомневайся, — бормотала Василиса Петровна, бросаясь то туда, то сюда и ощупывая обеими руками вещи. — Все сделаю, все исполню… Узелок — вот он… Сонькина посылка — вот она… Чемодан — вот он… А где кошелка?.. Куда кошелка девалась?..
— Ты ее с вагона не спускай, — говорила Лида. — А то соскочит и убежит. С нее хватит.
— Куда же кошелку-то?.. Ой, батюшки!.. — металась Василиса Петровна.
Спокойнее всех относилась к предстоящей поездке Аленка. Она была полностью готова к отъезду — в красных ботиночках, обшарпанных до белого цвета, и в коротеньком бархатном пальтишке. Поверх одежки заботливая мама упаковала дочку в оренбургский платок; голова девочки вместе с беретом была плотно обмотана, спина и плечи закрыты, тонкая поясница опоясана в два оборота. Одного пухового платка не только хватило на все это, но еще и осталось на свисающий чуть не до земли хвост. Аленка была мала ростом даже для своих девяти лет.
Она сидела в стороне, на стопке учебников, перевязанных электрическим проводом. На коленях у нее лежала зеленая корзинка подсолнушка-уголька. Внимательно прислушиваясь к разговору взрослых, Аленка выковыривала из плотных ячеек сырые семечки и забрасывала их в рот.
Вдали, в темноте, послышались шаги.
— Никак товарищ Гулько! — всполошилась Василиса Петровна. — Да где же кошелка?.. Завсегда так — чужое под рукой, а своего не доищешься…
— Если Аленке попадется верхняя полка, привяжи полотенцем, — печально говорила Лида. — А то свалится… Сюда весной ехала — два раза падала.
— И не думай даже об этом, — бормотала Василиса Петровна, торопливо подтаскивая к машине узлы и кошелки. — И не переживай… Глаз не сведу… Вот она, зараза! Ну, прощайте, бабоньки… Счастливо вам тут…
— Куру ей всю не давай, а то всю и съест. Или отдаст кому. Глупенькая еще.
— Батюшки! А чемодан где? — закричала вдруг Василиса Петровна. — Ох, вот он! Аж сердце захолонуло…
Чемодан был большущий, фанерный, запертый висячим замком.
— Да что же вы, Настя, Лида! — шумела Василиса Петровна, пытаясь забросить чемодан на борт. — Языки чесать — все они тут, а помочь больному человеку — нет никого… Встали и стоят!
— Чего ты туда, кирпичей, что ли, наложила?.. — проворчала Аграфена Васильевна.
Действительно, чемодан был тяжеленный. Пока его поднимали, он сопротивлялся всеми своими выступами и уголками, сопротивлялся молча и упрямо, будто ему очень не хотелось уезжать из целинного совхоза.
— Ну и тяжесть!
— Замок, как на Госбанке.
— Небось полкило тянет, — говорили женщины.
Аленка хотела было помочь, на нее закричали:
— Не толкись под ногами!
— Замком вдарит — сразу ляжешь!
— Пришибет, как лягушонка!
Она отошла и увидела Димитрия Прокофьевича Гулько.
Димитрий Прокофьевич был полный мужчина с рыжеватым лицом и рыжеватыми руками. Под мышкой он держал желтый, тисненой кожи, портфель с кармашками, с пояском и с хромированными застежками, от которых в солнечный день во все стороны прыгали зайчики. Вот бы Аленке прийти с таким портфелем в школу!
— Ты кто? — спросил Аленку Гулько.
— Муратова, — глядя на портфель, ответила она.
— A-а, Муратова! Что же это ты, Муратова, от отца-матери бежишь?
— Мне учиться надо. А тут школы нету.
— Обожди год-два — будет и школа.
Тем временем вещи погрузили. Очутившись в кузове, Василиса Петровна заметила еще одного пассажира. К бензиновой бочке жалась тихая, как мышка, девушка в коротеньком жакете и в лыжных штанах. На жакете мерцал комсомольский значок. У девушки были бледные щеки и такой тонкий нос, будто она прищемляла его на ночь защепкой для белья. Судя по испуганным, застывшим глазам, с ней случилось что-то такое, чего она до сих пор не в силах ни объяснить, ни осмыслить. Она сидела у бочки, обнимая полированный радиоприемник, и молчала.
— А ты что? Пособить не могла? — заворчала Василиса Петровна, хотя видела девушку первый раз в жизни. — Ничего бы с тобой не случилось…
Девушка испуганно смотрела на нее.
— Сидит, как принцесса… — продолжала Василиса Петровна, утирая вспотевшее лицо. — Небось руки не отвалились бы.
Девушка молчала.
— Все сели? — спросил высокий шофер Толя, заглядывая в кузов не с подножки, а прямо с земли. Зеленая фуражка пограничника сидела на его голове с таким немыслимым кокетством, что на пограничной заставе Толя давно бы схватил наряд вне очереди.
— Обожди, не торопись, — раздалось из темноты, и у фонаря вырос никому не известный детина с пиджаком, небрежно свисавшим с крутого плеча. К его сапогу трусливо жалась пегая собачонка. На плотное тело парня была, словно кожа, натянута морская тельняшка, и крошечная дырка растянулась на его могучей груди до размера медали.
— Это куда машина? — проговорил он густым басом. — На Арык? Законно.
И, подняв собачонку под брюхо, бросил ее в кузов.
— Эй! — закричал Толя. — Куда с собаками?!
— Жену еду встречать, — пробасил крутоплечий парень.
— Какую жену?
— Не твою, не бойся! — И парень бросил в кузов пиджак.
— Чего ты?.. Куда лезешь?.. Кто позволил?.. С собаками… — От возмущения Толя стал немного заикаться. — А ну слазь!
— Да ты что, смеешься? Я от самого «Южного» попутную ищу…
— Так ты еще и не с нашего совхоза!.. А ну слазь сейчас же!
— Я жену встречать еду. Ясно тебе или нет? Ну и тупой ты… Не уважаю я это…
И парень
