— Скорее наоборот. Квёлый. А вот другой костюмер, Бобби Крингл, неплохой малый и неглупый. Только он работает с мистером Пулом.
— Вы их отпустили, Фокс?
— Да, сэр, отпустил. И рабочих сцены тоже. Как вы понимаете; мы их всегда найдем, но пока я посчитал, что они тут ни при чем. Я еще позволил уйти этому… как его… управляющему сценой… Смиту. Он все время, пока шло действие, не выпускал из рук текста пьесы. Сидел в будке суфлера… Так что с ним, я думаю, ясно. К тому же его жена ждет дома.
— Всех ждет жена, — вздохнул Аллейн. — Ну ладно — это хотя бы сокращает список подозреваемых. Отпустили — и слава Богу… Вы, я понимаю, уже осмотрели все комнаты, но все-таки, прежде чем уйти, давайте еще раз пройдемся — посмотрим, как там наши люди…
Полицейские вышли в коридор. Фокс указал большим пальцем на дверь гримерной Беннингтона.
— Там Джибсон выскребает все, что можно, — полушепотом сказал он… — Костюмер ничего не забрал, кроме пустых баночек и коробочек из-под пудры и грима…
Аллейн молча кивнул. Они не стали заходить в гримерную Беннингтона, а навестили комнату Персифаля. Там были сержанты Томпсон и Бейли. Первый был фотографом, а второй — экспертом по отпечаткам пальцев. Они уже укладывали свою аппаратуру.
— Ну, что там у вас, Бейли? — спросил Аллейн.
Бейли мрачно глянул на своего начальника.
— Отлично, сэр! — и ворчливо добавил: — Целый калейдоскоп отпечатков везде, где только может схватиться рука человеческая…
— А там, в соседней комнате?
— В гримерной покойного? Там его отпечатки на окантовке газового шланга и на кране. Следы красного грима на кончике шланга. Совпадает с гримом на губах покойного.
— Какое трогательное совпадение, — хмыкнул Аллейн. — А вы не проводили эксперимент с содержимым легких покойного?
— А как же! — вмешался инспектор Фокс. — При мне сержант Джибсон поднес спичку, а я надавил на грудь… Полыхнуло, как в цирке у фокусника. В легких у него действительно был газ.
— Ну что ж, — кивнул суперинтендент. — Все равно я не верю, что все так и было… Ладно, вы сделали все возможное… А чья гримерная там, за той стеной?
— Мистера Дорси, — подсказал сержант Томпсон.
Они зашли туда. Комната была пустовата, безлика, в ней почти не было ни вещей, ни мебели. Только многочисленные фотографии мисс Гейнсфорд.
В последней комнате по эту сторону коридора полицейские нашли электрическую швейную машинку, на столике рядом с ней валялись обрезки материала и другие следы усилий Мартины по воплощению в жизнь эскизов Джейко…
Аллейн оглядел комнатку, затем вышел и сунул голову в противоположную дверь.
— Экие малюсенькие клетушки, — заметил он.
Суперинтендент направился в комнату Гаи Гейнсфорд. Там он постоял подольше, заложив руки в карманы брюк и внимательно осматриваясь. Фокс встал рядом.
— Если не знать, в чем дело, можно решить, что несчастная хозяйка этой комнатки страдала очень модной болезнью, — вдруг заметил Аллейн. — Шизофрения. У нее расщепление личности. Поглядите, дружище. Вот тут брошено ее элегантное пальто, рядом — совершенно аляповатая шляпа, дорогущие перчатки в абсолютно дурацком стиле, поверх них — букет цветов явно от администрации театра и коробочка с орхидеями… От кого бы, вы думали?
Он перевернул карточку и посмотрел:
— Ну да. Тысяча поцелуев и добрых пожеланий от Джея. Ну так вот, по другую сторону я вижу совершенно другое пальто, обтрепанное, много раз чиненные туфли, старую беретку и кричаще-желтый свитер… Посмотрим в сумочке… Тут мы видим паспорт на имя мисс Тарн, двадцать лет… Итак, она, значит, получила работу костюмерши? И весь результат обращения за помощью к своему дальнему родственнику? Тогда почему ее не приняли сразу в студию? Притом девчонка здорово похожа на Пула, и будь я проклят, если он ею не увлечен. Да и старый Дорси говорит, что она чертовски одаренная актриса…
Аллейн полистал паспорт.
— Гм, она прибыла в Англию только семнадцать дней назад! Может ли это иметь отношение к делу? А черт его знает!.. Ладно, пошли по другим комнатам, дружище.
Комнату Пула Боб Крингл оставил в безупречном порядке. Поздравительные телеграммы приколоты к обоям ровными рядами, коробочки с гримом прикрыты полотенцем, на столике лежала пачка с аккуратно выдвинутой сигаретой. У зеркала стояла фотография Элен Гамильтон в рамке. Рядом тикали часы, а под часами нашлась карточка. Аллейн достал ее и прочел: «От Элен. Сегодня, и завтра, и всегда, да благословит тебя Бог».
— Ага, это, значит, подарок актеру от подруги в день премьеры… — пробормотал Аллейн. — А взгляните-ка, Фокс, часы-то из севрского фарфора! Не слабо! Интересно, что он ей подарил в ответ?
— Небось какую-нибудь камею или ожерелье, — предположил практичный Фокс.
— Пойдем посмотрим — это прямо за стеной…
Вся комната Элен была завалена цветами. Выделялся прекрасный букет от Пула с его карточкой.
Аллейн сказал:
— Ну да. Не совсем ожерелье, но такие цветы фунтов тридцать стоят. Скажите-ка, Фокс, почему вы не дарите мне цветы, когда мы начинаем какое-нибудь расследование — просто чтобы меня воодушевить? Ну да ладно. Тут, я вижу, цветы не самое главное… Посмотрите-ка сюда…
На столике лежало ожерелье с несколькими привешенными деревянными медальончиками, причем на каждом из медальонов вырезана была физиономия одного из актеров театра. На карточке рядом стояло только «От Дж.».
— Такое произведение искусства явно заняло немало времени для изготовления и стоит безумно дорого, — заметал Фокс. — Не сомневаюсь, что это — работа нашего иностранца, мсье Доре…
— Точно, — кивнул Аллейн. — Вот какие чудеса творит любовь… Надеюсь, мисс Гамильтон понравился этот подарок.
Аллейн взглянул на фотографию Пула.
— Приятный мужчина, нечего сказать, — проронил он. — Напоминает портреты кисти Гольбейна. Да и портрет в «оранжерее» тоже неплох. По-моему, его делал Доре. Кажется, этот француз — просто украшение театра, а, дружище Фокс? Без него тут было бы мрачновато… Он старается как может. Влюблен в приму…
— Влюблен? Вы так считаете, Аллейн?
— Еще бы я не считал, Братец Лис! — Аллейн потер нос пальцем. — Тут просто двух мнений быть не может! Ну ладно… Джибсон нашел в комнатах что-нибудь особенное?
— Да нет, всякую ерунду. Сумочки, коробочки…
— Ладно, черт с ними, пусть наши молодчики идут домой и отсыпаются, да покамест переоденутся в свою повседневную одежду. Впрочем, эта Гейнсфорд уже переоделась, все одно… А, черт, я же не успел с ней проверить показания Дорси! — Аллейн хлопнул себя полбу. — Она меня вообще пугает, эта молодая ослица…
— Мне надо поговорить с ней, сэр?
— Нет, вы лучше останьтесь и запишите все как следует. Я поговорю с мисс Гейнсфорд в «оранжерее»… Впрочем, нет, постойте. Побудьте с остальными, Фокс, а с нею пошлите Манка. Пусть он проведет девицу в «оранжерею». А остальным актерам скажите, что они могут переодеться в своих комнатах. Это даже будет нам на руку — мне не хочется, чтобы они беседовали друг с другом. Потом вы можете попытаться выведать, что такого особенного происходило с Беннингтоном в последние дни — ну, может, его что-нибудь обрадовало или взволновало…
