Конечно, Ливер сделал бы это в два счета, но боюсь, на ближайшие пять лет мальчик будет занят отдыхом… Я не прощаю предателей. Никогда. Так, поиск по фамилии естественно не приносит результатов. Ладно. Идем другим путем. В памяти остался номер Рины Анатольевны Довженко, так что проверим ее звонки и абонентов. А здесь уже интереснее. Леся звонила всего по двум номерам, один из них – телефон нового мужа. Второй же зарегистрирован на некое ООО «Душевный отдых». Как интересно. Нужно наведаться по адресу. Тем более, что расстояние всего пару сотен километров до них. Пусть Инна в вождении практикуется.
Вот к слову, наверное, пора идти будить Абесинку. Да, я жестокое чудовище, которое не даст девочке поспать. Выключаю технику, выхожу и запираю кабинет. Иду в свою комнату и вижу… Пустую, мать ее, кровать! В моей ванной так же – тишина. На максимально возможных скоростях (а когда я зол, то на многое способен), направляюсь во временное пристанище рыжей катастрофы. Распахиваю дверь. Лежит на кровати, в одном полотенце и обнимает Гошу.
– Инна, что за фокусы? – не могу перестать злиться, рычу.
Поднимает заплаканные глаза. Сразу щемит сердце. Подхожу и присаживаюсь рядом.
– Посмотри на меня, девочка, – притягиваю к себе за подбородок. – Ну, что случилось?
– Я… ты… зачем… – пытается выдавить из себя сквозь слезы, но я совершенно не могу разобрать ни слов, ни смысл.
Страшная догадка начинает пробуждаться в голове. Довольно резко встаю и отхожу к окну.
– Ты жалеешь о вчерашнем, да? Я прав?! – Идиот! Какой же я идиот! Ведь знал, что так и будет. Обессиленно упираюсь лбом в окно. И на что я надеялся?
За спиной слышится какой-то шорох, непонятная возня, и нежные пальчики уже ползут по моей спине.
– Нет-нет! – всхлипывая, дышит мне в район лопаток. – Я под-думала, чт-то т-ты жал-леешь, по-этому и ушел. Я-я нигде т-тебя не н-наш-шла.
Облегченно выдыхаю. Ну, слава Богу, а то я уж тут надумал невесть чего себе. Разворачиваюсь и крепко прижимаю малышку к себе.
– Абесинка моя! Ты – возможно лучшее, что было со мной за всю жизнь, – заглядываю в заплаканное личико и ловлю губами соленые дорожки на щечках. – И единственное, о чем я жалею – это о твоих слезах. Ты слишком красивая, чтобы плакать!
Она сама тянется, чтобы поцеловать меня. Ночью была смесь градусов, эмоций, обезбола и прочего. Но сейчас, касания рыжика вызывают такую бурю ощущений, словно… Словно я впервые прыгнул с парашютом! Остро, страшно, возбуждающе, и весь мир у твоих ног. Тебе все по плечу. Вот и сейчас, я будто парю над землей, с куполом за плечами. Мои руки развязывают узел на полотенце, а дрожащий ладошки гладят мой торс, задирая футболку. Уф. Не только мне понравилась вчерашняя ночь. Ничего, Абесинка, когда я полностью восстановлюсь, тогда и покажу тебе, что такое «любить». А пока, пока проверим на прочность стол. Я бы испытал подоконник, но не позволю охране глазеть на свою обнаженную добычу. Перехожу с губ на ключицы, мягко подталкивая Инну к столу. Она охает, когда упирается попой в край столешницы. Чуть наклоняюсь и смахиваю рукой все в сторону. Абесинка кусает меня за шею. Всё, хватит. Нежным я уже побыл. Подхватив добычу под попу, располагаю её на столе. Дежавю. Идут вчера была раковина, и я отступил. Но то была вчера.
Спустя сорок минут, мы наконец спускаемся, чтобы позавтракать.
– Какие планы на сегодня? – весело щебечет рыжик, когда я накладываю ей завтрак.
– Ты свозишь меня в одно место, – начинаю перечислять я. – Как раз и поговорим о моих скелетах в шкафу. Потом заедем в аптеку. И на обратном пути заберем Ванечку.
Вижу удивленно приподнятые кверху брови.
– Тебе стало хуже, да? Нужны лекарства? – Инна начинает суетиться. – Вот же я дура! Пристала к тебе с этим интимом! Что я, подождать не могла пару недель?!
Психует. Смешная такая. Ребёнок совсем. Вздыхаю. Подхожу и обнимаю девочку.
– Абесинка моя, я в норме. В аптеку нужно тебе, – тихо шепчу в волосы. – А в идеале – вообще к врачу.
– Зачем? – отстраняется от меня и непонимающе смотрит.
– Потому что мы не предохранялись, – щелкаю ее по носу.
– А, так ты залета боишься, да? – лукаво смотрит на меня.
– Смотрю, ты решила меня женить на себе? – отвечаю в тон, и…
Ба-бах. Твою через коромысло! Больно!
– Я никогда за тебя не выйду, понял?! Ты скотина, Бойков! Нет, хуже! Ты – Бабайка! Самый настоящий Бабайка! Я тут... Вся для него! А он… Да как... Ты... Ненавижу! Тюлень перемороженный! – раздается крик уже в районе лестницы.
Сам же оседаю на пол, практически в район осколков тарелки и остатков завтрака. Нет, я умею разбивать бутылки о лоб, или локти. Но вот тарелки о темечко… М-да, сдаешь ты, Бойков. Зато два факта я теперь знаю точно. Во-первых, от старости я не умру, однозначно! Во-вторых, я определенно нравлюсь Инне! И почему на моем лице расплывается улыбка?
Ощупываю голову на предмет крови. Сухо. Отлично. Медленно встаю. Мир не кружится. Прекрасно. Неторопливо направляюсь наверх, в комнату Абесинки. Дверь приоткрыта. Значит, ждет. Почти уверен.
Заглядываю внутрь. Кровать уже застелила. Сидит, Гошу обнимает.
– Инн, – плавно вхожу в комнату. – Ну прости, я не хотел тебя обидеть.
Присаживаюсь рядом с рыжиком на кровать. Пыхтит, как ежик. Такая смешная.
– Абесинка, ты мне правда очень нравишься, но пока не разберусь со всем дерьмом в своей жизни, я не готов обещать тебе вечность. И уж тем более, не хочу намеренно привязывать тебе к себе каким-либо способом.
Шумно выдыхаю. Опять ляпнул лишнее. Три тысячи чертей! Однако Инна отсаживает от себя Гошу и разворачивается ко мне.
– Ты мне не доверяешь, да? – О, женщины!
– И с чего ты сделала такой вывод? – беру ее руки в свои. Не сопротивляется.
– Об этом говорит твое поведение. То отталкиваешь, то…, – так мило смущается, щечки краснеют. – Ну ты понял.
– Да пойми же ты! Дело совсем не в тебе. У меня, как выяснилось, гнилое прошлое, – горько усмехнулся, стараясь скрыть вновь нахлынувшую боль. – Практически все, во что я верил – оказалось ложью. Ты – светлый и чистый лучик солнца! Чистая и нежная девочка. И я очень боюсь тебя сломать. Или разочаровать.
Инна начинает заливисто смеяться. Не понял! Я ей тут душу изливаю, а она – просто смеется?
Притягиваю ее за руки к себе. Упирается ладошками в плечи. Вопросительно заглядываю в глаза.
– Неужели ты думаешь, что мои глаза не видели, что руки брали?! Ты ж настоящий Бабайка волчьих кровей! – прикусывает губу, чтобы чуть отдышаться. – Но именно таким и нравишься!
Фух. Вроде бы разобрались. Волк, говоришь?
– Ай! – Прикусываю венку на шее и сразу же зализываю место укуса. – Дикарь!
Маленькие ладошки бьют по плечам. Повторяю манипуляцию.
