class="p1">– Но почему вы мне не сказали об этом? Разве я не должна знать о том, кто мои настоящие родители? – Сандра прищурилась, переводя взгляд с одного на другого, но, в конце концов, сосредоточившись на приемной матери. Уж слишком мрачным было лицо отца.
– Мы не хотели говорить тебе, потому что ты бы захотела узнать, как они погибли. И… Если бы ты знала их имена, тебе не составило бы труда найти эту информацию самой, Сандра.
– И что? – все еще не понимала ее девочка.
– Ну что ж… Твоих родителей звали Люсия и Бен Роджерс.
– Люсия… – прошептала почти беззвучно Сандра, смакуя имя матери, которую даже не помнила.
– Да. Но я не хочу тебе рассказывать, что с ними произошло, – договорила женщина и наконец положила в рот кусок давно остывшей грудинки.
– Мне кажется, лучше самим рассказать ей, – возразил вдруг молчавший до этого момента мистер Джонсон и без паузы продолжил: – В доме, где жили твои родители, был пожар. Они сгорели, не успев выбраться. Мы спасли только тебя…
– Пожар… – это слово казалось таким ужасным. И сразу жутко противно стало смотреть на кусок зажаренной свинины. Девочка отодвинула от себя тарелку, но сдержаться не смогла, и ее вырвало прямо на накрахмаленную скатерть, на дорогой тончайший сервиз. Это был последний день, когда она ела мясо.
Сандра убежала в ванную и долго сидела там, слушая, как журчит по трубам вода и падает в раковину, разлетаясь тысячей брызг, которые попадали на пол, на ее неприкрытую шею, на висевшее на стене зеркало.
– Дочка, – в комнату заглянула мать и села на корточки рядом. Сандра дернулась – ей не нравилось, что эта незнакомая, по сути, женщина, ее так называет. Но промолчала. – Дорогая, я все понимаю… Но этот пройдет…
Девочка подняла на нее глаза, усмехнулась и вышла из ванной. Она заперлась в своей комнате, включила ноутбук и вбила в строку поиска имена родителей. Люсия и Бен Роджерс. И, подумав немного, добавила «пожар». Страница поиска запестрела заголовками. Проваливаясь в статьи, тыкая в них наугад, девочка бегала глазами по монитору.
«…Причину возгорания удалось установить. Как рассказали свидетели происшествия, родная сестра жертвы и ее муж, дочка хозяев дома, желая пораньше открыть подарки, опрокинула елку. Огонь перекинулся на шторы, и…»
«…Обе жертвы спали наверху и не успели выбраться, но родная сестра и ее муж, спавшие на первом этаже, сумели спастись сами и спасли ребенка…»
«…Ужасная трагедия, в которую обернулось Рождество, надолго останется в памяти…»
Это она, Сандра, убила своих родителей. Сама. Своими руками. Да еще таким жутким способом. Гуманнее было просто перерезать им горло во сне.
***
Габриэль Хартман никогда бы не подумал, что сможет влипнуть в такую ситуацию. Последнее убийство Мелани Холл опять – в который раз? – вывело следствие на него, и больше двух месяцев он провел в камере следственного изолятора. Он и дальше сидел бы там, считая дни до суда, если бы его делом не заинтересовался самый лучший адвокат, для которого получить оправдательный приговор было скорее развлечением, чем реальной необходимостью браться за дело, лишь бы оплатить счета за шикарную квартиру, оставшуюся по наследству от родителей.
Сандра Джонсон действительно знала свое дело, и уже спустя пару часов молодой человек был на свободе. Они поехали к ней в офис, чтобы спокойно поговорить, а потом, слово за слово, она прямым текстом ему сказала, что возьмется за его случай исключительно из интереса и за небольшие удовольствия, какие может дать женщине ее лет только молодое мужское тело.
Ей исполнилось пятьдесят несколько месяцев назад, хотя, скорее всего, прошло уже несколько лет. Если бы она была хотя бы красива, то с ее деньгами и связями могла бы рассчитывать на более искренние отношения. Но, увы, природа не наградила Сандру ни шикарной фигурой, ни миловидным лицом, ни способностью стареть так, как стареют некоторые голливудские актрисы, – с непревзойденным шармом и очарованием.
Выйдя из квартиры в люксовом жилом комплексе, Габриэль попросил дворецкого, стоящего у дверей, закурить и, подняв голову на окна квартиры, откуда только что ушел, выругался вслух.
Присев на край бордюра, он докуривал сигарету и вспоминал о том, как всего однажды уже был примерно в такой же ситуации, только по другую сторону «любви по расчету».
***
Назойливый комар вился у правого уха, не желая приземляться куда-нибудь к нему на кожу и начинать свое кровавое пиршество. Габриэль мог бы его отогнать, но двигаться не хотелось – он сидел, уставившись в маленькое окно, выходящее на соседний дом, и наблюдал, как на втором этаже разгуливает в одном белье Никки Копер. Она с родителями переехала на их улицу недавно – у отца плохо пошли дела на работе и роскошный район стал не по карману.
Они были одноклассниками, и первое, что девушка сказала ему при встрече, было недвусмысленное: «Скажешь кому-то – убью». Хотя «сказала» – громко сказано. Скорее, процедила сквозь зубы.
Габриэль молчал не потому, что испугался. Ему было все равно и на нее саму, и на ее репутацию самой горячей девушки в школе, встречающейся исключительно с теми, кто претендовал на дальнейшее поступление в заведения лиги плюща. Хотя в их простой школе вряд ли можно было рассчитывать на то, что кто-то действительно настолько преуспеет, что сможет туда поступить. Тем более по стипендии.
Зато его молчание окупалось с лихвой: ему был предоставлен шикарный вид на ее комнату, о чем Никки даже не подозревала. Мало кто мог поверить, что нормальные родители запихнут ребенка под самую крышу, откуда выходило единственное окно, направленное в ее сторону. Но его родители нормальными не были.
Вот и сейчас Никки Копер, звезда школы, умница, красавица и, поговаривали, настоящая мастерица в постели, ходила прямо перед ним в кружевном белье, собираясь на очередное свидание с подающим надежды кадром. Когда она взяла в руки платье, Габриэль приуныл и хотел было вернуться на свой старый продавленный матрас, как дверь в ее комнату открылась, и вошел ее отец. Было видно, что он взбешен: что-то орал, хватал за руки, швырнул на кровать. Ничего особенного. Обычные семейные разборки, к которым все в их районе привыкли.
Но от того, что начало происходить потом, Габриэль окаменел. Уставившись во все глаза и боясь поверить тому, что видит, он смотрел, как отец снимает брюки и собирается…
Он сам не мог бы сказать, почему так поступил. Только в следующую секунду уже летел вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки и
