В 3-й главе речь пойдет о том, на чем непосредственно концентрировалось внимание чинов политического сыска в переписке о «либеральном». В качестве методологической основы для этого анализа используется уже упоминавшаяся в начале 2-й главы концепция «уликовой парадигмы», разработанная итальянским историком, создателем микроистории К. Гинзбургом применительно к обществам, находящимся на этапе перехода от традиционных форм к модерну. В центре концепции Гинзбурга – разбор инструментов, с помощью которых государства становящегося модерна стремились установить контроль за возникающим публичным легальным пространством. Представление о наличии легального пространства, в котором возможно политическое действие, – одна из важных составляющих мировоззрения чинов политической полиции Российской империи рубежа XIX–ХХ вв., каким бы парадоксальным ни показалось это утверждение применительно к «охранительному ведомству» самодержавного государства.
Борьба с революционным движением – то есть движением подпольным и нелегальным – находилась в совершенно иной плоскости: конечной целью политической полиции в отношении революционного движения являлась его ликвидация. Правда, по мнению А.А. Левандовского, у охранных структур и в отношении подполья были задачи установления контроля: в конце XIX в. «любой дельный охранник должен был прийти» к выводу: «Сколько ни хватай, всех не перехватаешь». Поэтому руководители политического сыска «ставили перед собой задачу не уничтожать подполье, а взять его под свой контроль, добиться возможности манипулировать им по своему усмотрению»547. Однако методы манипуляции подпольем, если они и были в ходу у политической полиции, в любом случае должны были качественно отличаться от стратегий управления публичными легальными общественно-политическими процессами.
По мнению К. Гинзбурга, в процессе становления обществ модерна возникала «все более отчетливая тенденция уже не суммарно-количественного, а качественного и капиллярно-проникающего контроля над обществом со стороны государственной власти»548. В отличие от Европы, в XIX в. уже приближавшейся к завершению трансформационных процессов, Россия только начинала этот путь, отсчет которого наиболее явно можно связать с Великими реформами 1860-х гг. Во второй половине XIX в. в России в легальном пространстве, наряду с государством и рядом с ним, возникло «общественное мнение», что означало: само общество стало восприниматься как нечто автономное от государства, как обладающее своими, независимыми от власти официальными публичными институтами.
Именно так воспринималось «общество» служащими политической полиции Российской империи указанного периода. Это означает, что политический сыск Российской империи вполне соответствовал общеевропейским тенденциям, – впрочем, исследователи отмечают, что следование в фарватере общеевропейских тенденций было заложено еще при создании III отделения, – в частности, внимание к общественному мнению и печати как способу его формулирования и одновременно средству его выражения было позаимствовано из опыта французской политической полиции549. В конце же XIX в. Департамент полиции практиковал заграничные командировки для изучения европейских практик550.
В политической полиции уделяли внимание «либерализму» в первую очередь как легальному общественно-политическому явлению, имевшему возможности для реализации карьерных, материальных, статусных запросов и личных амбиций его сторонников, которые могли и не быть связаны напрямую (а иногда и опосредованно) ни с идеологией, ни с политикой.
3.1. «Либерализм» и «легальная политика» в самодержавном государстве
Принципиально важной является такая характеристика «либерализма», которая постоянно встречается в делопроизводственной переписке чинов политического сыска в самых различных контекстах, – термин «легальный».
О «легальных писателях-либералах» и «легальном либерализме» писал П.И. Рачковский в мае 1894 г.551 «Легальным противодействием» назвал в 1899 г. программу «либералов» «для борьбы с правительством» вице-директор Департамента полиции Г.К. Семякин552. О «легальной агитации» кружков «либеральной» интеллигенции сообщал в январе 1902 г. начальник Владимирского ГЖУ553. «Легальным органом русских конституционалистов» считал начальник Санкт-Петербургского охранного отделения в июле 1902 г. журнал «Вестник Европы»554. Московский обер-полицмейстер Д.Ф. Трепов в июле 1901 г., а сотрудник Особого отдела Департамента Н.Д. Зайцев в ноябре 1904 г. упоминали о деятельности «либералов» «на легальной почве»555. «Легальные газеты либерального направления» беспокоили начальника Орловского ГЖУ в марте 1905 г.556
Причина самого беспокойства «легальностью» «либералов» объяснялась двойственным положением последних. Руководитель Санкт-Петербургского охранного отделения писал в 1893 г.: «В конце 1890 г. среди некоторых лиц противоправительственного направления возникла мысль об организации кружка из лиц либерального образа мыслей, занимающих общественные должности, преимущественно земских деятелей и земских педагогов, в видах противодействия мероприятиям правительства на законной почве. Не преследуя прямо революционных предприятий, кружок, по мысли его основателей, должен стремиться сплотить всех недовольных и действуя в круге предоставленной им власти и на земских собраниях, или на собраниях ученых обществ, производить давление на правительство посредством петиций, указывающих на необходимость освободительных реформ» (курсив мой. – Л.У.)557.
